Негодяи

Проданные в работные дома всегда умирали. Обычно они делали это после месяцев или лет, проведенных за высокими серыми стенами, но некоторые, кому повезло, умирали на причале. В таком случае покупатели из работных домов всегда поступали одинаково. Выкидывали труп в реку и забывали про него. Аса, отталкиваясь шестом, вывел небольшую лодку от причала. Привязал к каменному сооружению, выстроенному людьми, умершими сотни лет назад, и стал ждать. Выросшие на Независимом Северном Береге с детства знали, где к берегу прибивает плавник и трупы, так, как в нормальных городах дети знают, на каком углу есть магазин сладостей. Река неспешно несла свои воды, журча под бортом лодки. Всплеск тяжелого предмета, брошенного в воду с причала, легко пропустить, и Аса прислушивался.

Тело девушки плыло по воде лицом вниз. Ее плечи были серыми в свете луны, голова будто комок черноты. Аса вытащил ее, и лодка слегка закачалась. Лицо девушки было белым, словно лед, и синюшным, будто кровоподтек, язык распух, вывалившись наружу, а глаза, прикрытые, как щелочки, были неподвижны, как камни. Аса никогда не видел мертвеца мертвее.

На берегу была приготовлена небольшая ручная тележка, и Аса был рад, что она нашлась. Зелани, более не дочь никому, лежала мертвым грузом, тяжелая, будто ее наполнили песком или свинцом. То, что на тележке нет покрывала, – недосмотр, надо не забыть в следующий раз, но и так вряд ли привлечет особое внимание человек, везущий труп на тележке по самым бедным улицам города. Здесь случаются вещи и постраннее.

Роуз ждал его в крохотной мастерской в задней части Храма. Полки на стенах были заставлены мешками с солью и сушеными травами, делая и без того тесную комнату еще теснее. Они вместе подняли девушку на низкий стол из каменной глыбы, обычно использовавшийся для вскрытия мертвецов. Роуз вспорол намокшую в реке одежду стальным ножом, смыл речную грязь и нечистоты и накрыл девушку шерстяным одеялом от ног и до шеи. Разложил вдоль тела нагретые камни, достал с полки крохотную склянку и аккуратно капнул девушке на язык алой жидкостью. Удовлетворенно крякнул.

– Она в порядке? – спросил Аса.

– Она в таком состоянии, как я и ожидал. Проснется, но не так, как просыпаются после сна, а как приходят в себя после ранения в голову. Может проснуться трезвой, может – одурманенной. Может и агрессивной.

– И что нам тогда делать?

– Я тебе сказал, что она может очнуться одурманенной или агрессивной. Ты будешь за ней следить, пока я посплю. Так и сделаем, – сказал Роуз, убирая склянку на место.

После ухода Роуза Аса прислонился к стене, глядя на лицо девушки при свете единственной свечи. Медленно, как загорающиеся в ночном небе звезды, ее кожа стала приобретать нормальный цвет, почерневший и чудовищно распухший язык становился меньше и возвращался за зубы, на нормальное место. Аса следил за изменениями, не особенно понимая, что они означают. Глядя на нее долго, можно было сначала решить, что она хорошенькая, потом – что простенькая, дальше – снова хорошенькая, а под конец – весьма интересная и почти неотразимая, а не просто прекрасная. Можно допустить, что такой мужчина, как Степпан, вполне мог потерять свое сердце, глянув на нее в удачный момент и при правильном освещении. Глаза девушки начали шевелиться под веками, она начала дрожать, как ребенок, которого надолго оставили на холоде.

Когда она судорожно вдохнула, впервые за несколько часов, Аса несколько испугался, как от крика. Ее глаза открылись, яркие, блуждающие, непонимающие, а спустя мгновение она расхохоталась, низко и удовлетворенно. Встретилась взглядом с Асой и подняла подбородок, улыбаясь ему, как лучшему другу.

– Кто ты такой? – томно спросила она.

– Меня зовут Аса. У нас есть некто общий.

– Неужели?

– Ну, ты его не знаешь, но да.

Она потрясла головой, моргая, и снова рассмеялась. Не сразу смогла снова прийти в себя, но не выглядела ни испуганной, ни агрессивной. Скорее, пьяной и радостной. Аса сел у ее ног.

– Ты меня спас?

– Спас.

– Зачем?

– Ради любви.

– Ко мне?

– Нет.

Она села, запоздало прикрывая себя одеялом, и то не целиком. Коснулась пальцами руки Асы. Холодные, будто замерзшие палочки. Она еще не согрелась.

– Значит, твоего друга.

– Да.

Ответ мог означать как любовь Степпана к ней, так и любовь Асы к нему. И то, и другое было правдой.

– Ты меня спас, – тихо сказала Зелани, очаровательно улыбаясь.

– Спас.

– Тебя это радует?

– На самом деле – да. Я люблю быть умным, и мне пришлось сделать много, много умного. По крайней мере, это мне понравилось.

Она удовлетворенно хмыкнула и сдвинулась вперед. Ее волосы пахли рекой. Рот был мягким, от него пахло медью и землей. Когда ее рука проникла под одежду Асы, прикосновение кожи к коже произвело эффект вылитой в огонь воды. Томление, желание, чтобы к нему прикоснулись – сначала, чтобы это сделал Степпан, потом – хоть кто-нибудь, то, что так долго было сокрыто и забыто, разгорелось, будто летнее солнце. Когда Аса отодвинулся, она прижала к губам их сплетенные пальцы.

– Ты одурманена.

– Немножечко, да?

– Ты не в себе.

– Я – не кто-то другой.