Негодяи

Он имел в виду молодого мужчину, говорившего с прекрасной женщиной. Сначала он показался Гамильтону знакомым. А потом он вспомнил. И впервые почувствовал гнев, тот, что уже больше не покидал его. Вот что попало сюда на сбитых кораблях Чужаков. Безусловно, не все из этого пошло на безделушки. Либо безделушки уже начали войну.

Это было будто увидеть сына, которого у него не было, собственное лицо, только без отпечатка, оставленного на нем временем. Мелькнула мысль, призрачная, что они украли у него этот момент встречи с сыном. И это был лишь первый из множества призраков.

Волосы темнее. Тело более худощавое, бедра сильнее выражены, чем плечи. На парне не было формы, но он был при черном галстуке, так что они не смогли или даже не захотели записать его в полк. Молодая женщина толкнула парня локтем, и тот поглядел на Гамильтона. Шок, будто перед зеркалом оказался. Те же глаза. Гамильтон не осознавал, какое выражение лица у него было в тот момент, но его молодой двойник улыбнулся, когда они встретились взглядами. В улыбке не было ни малейшего почтения. Или привлекательности. Но Гамильтон узнал ее. Сдержал гнев, понимая, что этот мальчик сможет читать его, как открытую книгу. Он понятия не имел, что такое стало возможно. Наверное, здесь очень закрытое собрание, если присутствующим дозволено увидеть их одновременно. Парень этого ожидал. Ему это позволили.

Гамильтон повернулся к старшему по званию и удивленно приподнял брови.

– А девушка кто?

Терпин замешкался, явно не ожидая, что Гамильтон ничего не спросит про парня.

– Ее зовут Бесценное Ничто.

– Родители не боялись трудностей?

– Может быть, это было вроде memento mori. Она…

– Из «Колледжа герольдов», да, – закончил за него Гамильтон, разглядев цветной шелковый шарф. Вот так цвета колледжа еще не носили, черт их дери.

– Ну, ничего странного в нынешние времена. Она старший герольд, но на испытательном сроке.

– Из-за него.

Мысль о том, что старший герольд как-то связан с таким исключительным созданием, как этот парень, показалась Гамильтону совершенно поразительной. Герольды решали вопросы династических браков, судьбы семей и стран. В колледже хранились генеалогические древа всех благородных семей, в нем изучались тонкости родовых гербов, они имели власть вмешиваться в торжественные церемонии и разбор прав наследования. Конечно, сейчас повсюду ходили слухи, что колледж на грани роспуска или закрытия, поскольку они попытались найти способ протестовать против новых обычаев, но не преуспели в этом. Похоже, они были ошеломлены тем фактом, что у его величества оказались столь скверные советники. Отдельные детали конфликта даже попали на полосы утренних газет. Но в вечерних выпусках, безусловно, ничего уже не было, как всегда. Для Гамильтона сама мысль о сражении между собой ветвей власти была будто мысль о том, что человек может сам себя ударить в лицо. Святотатство, ощущающееся на физическом уровне, вполне характеризующее, до чего докатилась нынешняя эпоха.

– Тебе действительно нечего сказать по его поводу? – спросил Терпин, прерывая его грезы.

Гамильтон сделал вид, что задумался.

– Как у него дела на стрельбище?

– Приемлемо. У тебя всегда все было приемлемо.

Ударение на «ты» он делать не стал.

И тут декан стукнул ложечкой по бокалу. Леди, джентльмены, оптический обман и небольшой олень приступили к обеду.

Гамильтон почувствовал облегчение, увидев, что молодая версия его самого отправилась к дальнему концу стола, находящегося на возвышении в конце зала. В любых иных обстоятельствах ему было бы приятно вновь оказаться в этом месте, ощутить запах свечей и полированного паркета, но глядя на столы студентов, он понял, что чего-то здесь не хватает. Обычно между рядов было множество прислуги, разносящей подносы с едой и подливающих напитки в бокалы. Он вдруг увидел, как тарелка сама собой появилась перед молодым парнем, оживленно болтающим с соседями. Похоже, он ничуть этому не удивился. Гамильтон сидел напротив Терпина и сейчас вопросительно на него посмотрел.

– Скрытое обслуживание, – сказал старший по званию. – Теперь это много где делают. Слуги ходят по бесконечной складке, по сути, вероятностному миру, пустому, рядом с настоящим. Еще одно применение новым устройствам. Вполне изящное, согласись.

Гамильтон не считал необходимым соглашаться с такими юношескими суждениями наставника. Интересно, не получилось ли так, что его новое лицо, гладкое, следствие того, что он – новая версия себя, более молодая. Но нет, чувствовался опыт жизни в голосе – том, который привык слышать Гамильтон.

Терпин уловил его настроение.

– Один из сотрудников в штатском мне это нашел, – сказал он, будто про новый экипаж. – Как только великие державы осознали, что попавшие нам в руки устройства дают возможность создания вероятностных миров за пределами равновесия, во Дворце решили, что наша обязанность – вести там разведку, чтобы выяснить, куда ведут эти открытые тоннели. Разведотряды нашего полка исходили их вдоль и поперек.

Гамильтон начал понимать, почему его не подключили к последним операциям.