Негодяйские дни

   Коршун колебался мгновение, затем кивнул. Словно по команде, его люди спешились и занялись каждый своим делом. Вок и Малыш расседлали лошадей, повели к лесной речке, шумевшей под кронами за окраиной поля. Садак и Дарина споро перетащили скарб внутрь шатра, подкинули дров в костер, разожженный перед входом, достали кухонную утварь и принялись кошеварить. Мара, которая всегда ухаживала за своим жеребцом - Бризом - сама, легко спрыгнула с седла, потрепала коня по холке.

  Рамос смотрел на нее, не отводя глаз. Такайра усмехнулся.

   - Она выросла, - заметил Лохмач. Невольно поморщившись, потер изуродованный мизинец правой руки - на нем не хватало пары фаланг. - Это больше не дикая кошка, которую кто-то решил утопить. Ты учишь ее?

   Мара посмотрела на двух мужчин равнодушно, отвернулась и, ведя Бриза в поводу, двинулась туда, куда ранее ушли Вок и Малыш.

   - Кубок гостеприимства! - спохватился Лохмач, за рукав потащил Такайру за собой. Щедро плеснул мутную жидкость из кувшина с узким горлом в толстый зеленый стакан, отпил сам и протянул Коршуну.

   Тот принял, благодарно склонил голову, выпил до дна. Церемонии были соблюдены. Мужчины прошли вглубь шатра, где уселись на волчьи шкуры друг против друга.

   - Так ты учишь ее? - повторил Лохмач вопрос и рассмеялся, откинувшись назад. - Не говори - нет. Я же вижу!

   Не возражая, Такайра согласно склонил голову.

   - Хочешь сделать ее своей кайри? - продолжая допытываться, Рамос дотянулся до второго кубка, разлил жидкость из кувшина, придвинул к Такайре тарелку с тонко нарезанным вяленым мясом.

   - С какой целью интересуешься? - поинтересовался тот.

   - Если ты не сделаешь ее кайри, это сделаю я, - посерьезнел Лохмач. - Не думай что это, - он потряс перед его лицом изуродованной кистью, - может меня остановить.

   - Ты не боишься, что она откусит тебе что-то более важное, чем мизинец? - глубокомысленно спросил

   Коршун и положил в рот полоску мяса.

   - Тебе же не откусила! - пожал плечами Рамос.

   Такайра покачал головой.

   - Мы заключили простой хаг. Она покорна мне, пока я ей нужен. Но это время подходит к концу...

  Рамос подавился отпитым из бокала.

   - И ты отпустишь ее?

   Стальные глаза Такайры налились синью, словно тучи перед грозой.

   - Я не вижу иного способа удержать ее, кроме как убить, Рам, - совершенно искренне сказал он. Наконец-то мучившая его мысль оказалась озвученной.

   - Сколько мы не виделись с прошлого раза? Два года?

   - Почти три! - Рамос потрясенно смотрел на него. - И что произошло за это время, Коршун? Неужели девчонка приручила тебя?

   Такайра неожиданно встал, бесшумно прошел к выходу и выглянул наружу. Исчез на несколько минут, видимо, обходил шатер, проверяя - не слышит ли кто их разговор. Но в шуме, подобном гулу толпы на городской площади в рыночный день, тихий разговор внутри войлочных стен шатра расслышать было невозможно. В его отсутствие Рамос откупорил еще один кувшин и наломал к мясу вчерашнюю лепешку - местные шлюхи пекли чудесный хлеб в обмазанных глиной ямах, выкопанных прямо в земле. Коршун вернулся. Они молча подняли стаканы перед лицами друг друга и выпили, словно подтверждая, что переходят на иной уровень откровенности.

   - Если бы она была человеком... - понизив голос, сказал Такайра и посмотрел в водянистые глаза Лохмача. - Но я не знаю, что Мара такое.

   - Ты серьезно? - Рамос поскреб заросший подбородок и задумался.

   Коршун не был склонен к шуткам, но то, что он сейчас сказал, звучало, по меньшей мере, странно.

   - Серьезно! - Такайра наклонился к нему. - Я навел справки. Ее продали в гарем нашего Пресветлого шаггана откуда-то с юга. Там следы обрываются, хотя похожую на нее девушку дважды вспоминали работорговцы - в портах Лисмы и Мароса. Она не задерживалась подолгу у хозяев и, думаю, ты и сам знаешь - почему!

   Рамос невольно сжал в кулак пальцы левой кисти.

   - Потому что она - бешеная кошка! - мрачно сообщил он.

   Такайра усмехнулся.

   - Бешеная, Рам, но мне это по вкусу! Дело в другом. Мы провели вместе, бок о бок, около пяти лет. Практически не расставаясь. Она - не человек! Пропади я в лоне Ариссы, если это не так! Мара обладает силой, какой не обладала ни одна из тех, кого я знал! Она не реагирует на холод и практически не чувствует боли. Или не показывает вида, что чувствует - но женщина так никогда не поступит! Может предугадывать препятствия и засады, обладает звериной интуицией. И, наконец, она может обходиться без воздуха.

   Рамос подцепил пальцем кувшин, понюхал с подозрением.

   - Нормальный рат! Свежий... странно!

   Такайра гибко поднялся.

   - Я прогуляюсь, Рам. А ты только на мгновение представь, что я не шучу...

   И, откинув полог, Коршун вышел наружу.

   ***