Негодная

Кейти села на кровать и крепко сжала руку матери.

– Однажды Мэри постучала в дверь дома. Открыла женщина, но бабушка стала утверждать, что здесь жила Пэт. Я тебе не говорила, потому что знала: ты рассердишься. Мэри сказала, она наблюдала за этим домом, сидя в кафе. Та женщина решила, что Мэри сумасшедшая, но что, если она просто воспроизводила свои действия много лет назад? Что, если она садилась в поезд, приезжала сюда и следила за вашим домом из бара? И приезжала в Бишем не один раз, а много? Задумайся об этом, ведь это очень похоже на правду! Мэри узнает даже школу, в которую ты ходила в детстве. И в тот день, когда она действительно подошла к тебе, ты была единственной из всех детей без мороженого, и она не смогла этого перенести! Как бы еще она узнала, что твоя мать лежит на диване с головной болью? Мэри заглядывала в окна, наблюдала за тобой несколько лет! Детектив дал ей ваш адрес, когда ты была младенцем, и все это время она проверяла, все ли у тебя хорошо, но не вмешивалась, дав Пэт возможность спокойно растить тебя. И в тот день Мэри не собиралась говорить тебе, кто она такая, но вас увидела ее сестра, и тогда все полетело в тартарары…

Кэролайн часто выглядела неприступной. Казалось, даже если бы к ней привязали веревку и попытались притянуть к себе, она бы ухитрилась спрятаться за дверью, вцепиться в ручку и отказалась бы подходить ближе. Но сейчас она смотрела на Кейти широко раскрытыми глазами и была абсолютно уязвима перед открывшейся перед ней правдой.

– Значит, ты думаешь, что, когда у нее был выходной в театре, она приезжала сюда?

Кейти рассмеялась:

– Да! Думаю, у тебя все-таки была фея-крестная, которая приглядывала за тобой.

– Выходит, когда каждое утро Мэри убегает из дома, она на самом деле не хочет уйти от меня?

– Она пытается тебя разыскать, мама. Она хочет сидеть в этом кафе и смотреть на свою малышку. Это какая-то схема, застрявшая в ее памяти, или еще что-то в этом роде. Просто потрясающе!

Кейти вдруг захотелось обнять мать, уткнуться носом в ее плечо. Она давно так не делала, но помнила, как тепло и уютно ей было в этих объятиях. Обнимая маму, девушка ощущала себя кем-то маленьким, крошечным – мышонком или детенышем летучей мыши. Малышом, о котором заботятся, которого никто не осуждает.

Но Кэролайн встала и одернула юбку.

– Ладно, пойду-ка я лучше посмотрю, что там происходит внизу, – сказала она. Как ей удалось так быстро обуздать свои чувства? – А тебе, Кейти, было бы куда полезнее заняться своим резюме, вместо того чтобы возиться со старой одеждой.

Нежная, ранимая Кэролайн исчезла. Как будто она только что согласилась подставить лицо солнышку – всего на секунду, – но тут же передумала, убежала в дом и захлопнула за собой дверь.

Часть вторая

Глава двадцать вторая

Игра в воспоминания становилась опасной. Сегодняшней темой была «грустная пустота», и эти разговоры могли принести Мэри боль. Она понимала – это что-то грустное и безнадежно забытое, но знала также, что деваться некуда: приближается тот день, когда воспоминания начнут покидать ее так быстро, что она сможет только чувствовать, как они утекают из памяти. В это время на нее уже будут надевать памперсы и слюнявчики. Она умолкнет.

Мэри знает, что это связано с садом.

Знает, что была лисица, которая тявкала в темноте, а где-то на верхнем этаже плакал ребенок.

Охотиться за воспоминаниями – это как пытаться что-то разглядеть за пеленой тумана. Ты осознаешь: там точно что-то есть, но не понимаешь, доброе оно или злое, да и вообще, из реального ли оно мира, а оно все движется и движется в этой пелене… Мелькает, появляется какими-то кусочками, частями…

Мэри вспоминает младенца. Новорожденная девочка спит, она теплая. Затем на ум приходят мысли о молоке, детской присыпке, гладкости кожи малышки; Мэри ощущает ее вес, когда держит ее на руках… А потом это все исчезает, уносится и сменяется толпой народа. Все стоят и смотрят на нее сверху вниз.

Но что же это за картина?

Давай, Мэри, ты сумеешь. Думай, Мэри, думай!

Она на вокзале, верно? Когда ты старуха, люди часто смотрят сквозь тебя, не замечая, но в этом воспоминании их внимание приковано к ней. Мэри ощущает заинтересованные взгляды окружающих, полные жалости.

Кто-то говорит:

– Она дышит слишком часто. Не вызвать ли «скорую»?

Я сижу на вокзале, и на меня пялятся люди.

– Может быть, это паническая атака?

Где-то в саду выводит трели дрозд, а где-то без конца плачет ребенок.

– Или шок. Иногда такую реакцию вызывает шок. С ней кто-нибудь есть? Кто-нибудь ее знает?

– Джек, – произносит Мэри. – Он знает меня.

Но, похоже, здесь никто не понимает, о ком она говорит. В итоге старуху везут в больницу, всего на одну ночь. Ей холодно. Так холодно, что ее заворачивают в серебристую фольгу, а потом ее тошнит в ведро. Мэри не может согреться несколько часов. Гипотермия – в такой теплый вечер. Как же она умудрилась?