Негодная

– О, она выглядела очень современно. Все дети таращились на нее. Мы привыкли к своим матерям, которые носили фартуки и шлепанцы, а когда работали по дому, покрывали платочками волосы, накрученные на бигуди. А эта женщина с короткой стрижкой и в брюках выглядела так, словно сошла с киноэкрана. Мне она сказала, будто пришла для того, чтобы угостить меня мороженым в баре в конце улицы. Я спросила, знает ли об этом моя мама, а она наклонилась и прошептала мне на ухо: «А у нее сегодня опять болит голова?». Я кивнула. Я была поражена, что эта женщина знает, как меня зовут, и знает, что у моей мамы часто болит голова. «Ну, если так, то она не будет по нам скучать». Ну, я и спрыгнула со столбика у калитки и взяла ее за руку. Помню, я чувствовала себя такой особенной, когда мы шли мимо остальных детей, – наверное, я казалась себе избранной. Один мальчик спросил меня, кто это такая, я не знала, что ответить, а Мэри обернулась, улыбнулась, и знаешь, что она сказала этим детям?

Кейти покачала головой. Ком встал у нее в горле.

– Сказала, что она – моя фея-крестная. И я ей поверила.

Кейти представила себе эту картину: то, как это произнесла Мэри (она обожала театральность), то, что испытывала маленькая Кэролайн. И хотя Кейти знала, что этой истории предстояло закончиться плохо, она сочувствовала всем. Пэт выглядела злодейкой (хотя ни Кэролайн, ни Мэри, похоже, не смогли бы сказать об этом вслух), но она вовсе была не плохой – просто-напросто запутавшейся, совершившей ошибку женщиной, всеми силами пытавшейся удержать при себе ребенка, которого она полюбила. Ребенка, благодаря которому ее жизнь стала иной.

– Бар открылся совсем недавно, – продолжала свой рассказ Кэролайн, – и моя мать ни за что не повела бы меня в такое место. Там был музыкальный автомат, стояли маленькие кабинки и столики из пластика, и еще в заведении продавали молочные коктейли, кофе, закуски и мороженое-пломбир. Я много раз любовалась картинками с ним, изображенными на витринах. Я ела мороженое медленно-медленно, растягивая удовольствие. Каждая ложечка казалась волшебной на вкус. Мэри рассказывала мне чудесные истории про Лондон, говорила о пьесах, в которых играла, о приемах, на которых побывала.

– О пьесах? – переспросила Кейти. – Так она все-таки стала актрисой?

– В репертуарном театре, выступавшем в маленьких городках. До телеэкрана она не добралась.

– Но это было ее мечтой. Пэт и отец запрещали ей этим заниматься, а она все-таки добилась своего. Просто потрясающе!

Кэролайн нахмурилась и сердито проговорила:

– Я так и знала, что ты придешь в восторг. Мэри получила что хотела, а чего это стоило всем остальным, плевать.

Кейти сочувственно улыбнулась матери. Ей не хотелось, чтобы та ушла вниз, сердито топая по ступенькам лестницы, так и не закончив рассказ. На самом деле история получилась поразительная. Вот ведь ирония судьбы – Мэри обрела больше свободы из-за того, что забеременела и покинула дом во избежание позора. А если бы осталась и вела себя порядочно, ничего бы не добилась.

– И когда же Мэри сообщила тебе, что она – твоя настоящая мама?

– Она ничего не сказала. Я узнала об этом, когда вернулась домой.

– Пэт тебе объяснила?

– Когда мы вернулись, она стояла на крыльце и заметила нас еще на улице. Я получила шлепок по попе за то, что ушла с незнакомой женщиной, а перед Мэри Пэт захлопнула дверь. Моя мать впустила ее только потому, что она стала что-то кричать в щель почтового ящика. Мама отправила меня в комнату, но я тихонько выскользнула и притаилась на лестнице.

Кэролайн провела руками по волосам, собрала их в хвостик и тут же распустила. Раньше Кейти никогда не видела, чтобы ее мать так делала. С распущенными волосами она выглядела значительно моложе.

– Они не разговаривали, а кричали. Моя мать боялась, что Мэри приехала, так как хочет забрать меня. Пэт говорила, что у Мэри не получится увезти ребенка только потому, что она меня родила.

– Так вот как ты обо всем узнала? Подслушала?

Кэролайн кивнула.