Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Однако король отреагировал вовсе не так, как рисовалось Ингмару. Во-первых, он отказался пожать руку незнакомому человеку. Во-вторых, не удостоил его даже взглядом. Монарх устремил свой взор вдаль, мимо Ингмара, как на всех тех десятках тысяч марок, с которыми Ингмар имел дело по работе. И сказал, что ни при каких обстоятельствах не намерен вступать в общение с почтовым мальчиком на побегушках.

Вообще говоря, статус не позволял королю сообщать подданным, что он о них думает. Его с младых ногтей учили демонстративному уважению к народу, который этого совершенно не заслуживал. Но на сей раз король сорвался – отчасти оттого, что у него все везде разболелось, а отчасти потому, что всякому терпению есть предел.

– Но Ваше величество, вы не понимаете… – начал было Ингмар.

– Не будь я один, я бы попросил моих спутников объяснить стоящему передо мной каналье, что я его понял, – сказал король, уклонившись таким образом от прямого обращения к собеседнику.

– Но… – только и успел выговорить Ингмар, потому что король ударил его серебряным набалдашником в лоб и произнес: «Довольно!»

Ингмар так и сел, тем самым освободив государю дорогу. Его величество не торопясь отправилось далее, а подданный остался сидеть на мостовой.

Ингмар был уничтожен.

На целых двадцать пять секунд.

Потом он поднялся и проводил своего короля долгим взглядом.

– Мальчик на побегушках? Каналья? Я тебе покажу мальчишку на побегушках и каналью!

Вот тут-то все и изменилось с точностью до наоборот.

Глава 3 О суровом приговоре, не понятой миром стране и трех многосторонних сестренках-китаянках

По мнению адвоката инженера Энгелбрехта ван дер Вестхёйзена, чернокожая шла непосредственно по проезжей части, так что его клиенту оставалось с этим только согласиться. Таким образом, виновником ДТП оказался не он, а девушка. Которая к тому же шла по тротуару для белых.

Назначенный адвокат девушки в дискуссию вступать не стал, поскольку попросту забыл приехать на судебное разбирательство. А сама обвиняемая вообще ничего не сказала, главным образом потому, что перелом челюсти не слишком располагает к разговорчивости.

Зато в защиту Номбеко выступил судья. Он заявил, что, во-первых, концентрация алкоголя в крови господина ван дер Вестхёйзена по меньшей мере в пять раз превышала норму, допустимую при управлении транспортным средством, а во-вторых, право ходить по упомянутому тротуару чернокожие имеют – как это ни прискорбно. Но если девушку занесло на проезжую часть – в чем нет оснований сомневаться, коль скоро господин ван дер Вестхёйзен подтвердил под присягой, что дело было именно так, – то большая часть вины все-таки лежит на ней.

Суд присудил господину ван дер Вестхёйзену компенсацию в пять тысяч рандов за моральный ущерб плюс две тысячи за оставленные девушкой вмятины на машине.

Номбеко хватало средств и на штраф, и на оплату любого количества вмятин. Да и на новую машину. Или даже десять. Она была в высшей степени состоятельная девушка – ни один человек в зале суда или где-либо еще не мог даже вообразить себе, в какой именно. Еще в больнице она той рукой, которая ее худо-бедно слушалась, проверила шов куртки и убедилась, что алмазы на месте.

Но она об этом умолчала – и не по причине перелома челюсти. Алмазы ведь были в некотором отношении краденые. Правда, краденные у мертвеца, – но тем не менее. К тому же алмазы – это не живые деньги. Вытащи она хоть один, у нее бы мигом отняли остальные и в лучшем случае посадили за кражу, а в худшем – за соучастие в грабеже и убийстве. Ситуация, прямо скажем, щекотливая.

Судья вгляделся в лицо Номбеко, но истолковал его огорченное выражение по-своему. О денежной компенсации со стороны девушки говорить, по-видимому, не приходится, предположил он, так почему бы во исполнение штрафа не присудить ей обязательные работы на господина ван дер Вестхёйзена, если, конечно, господину инженеру такое решение представляется приемлемым. У них с господином инженером однажды ведь был подобный прецедент, и в тот раз его это, кажется, устроило?

Энгелбрехт ван дер Вестхёйзен поежился, вспомнив, каким образом получил в услужение трех китаёз. Зато от них есть прок, а уж если добавить черномазую, хуже точно не станет. Хоть бы и этот убогий экземпляр – со сломанной ногой, рукой и челюстью, – который небось только под ногами будет путаться.

– Если так, то на половинное жалованье, – сказал он. – Сами на нее поглядите, ваша честь!

Жалованье Номбеко инженер Энгелбрехт ван дер Вестхёйзен положил пятьсот рандов в месяц минус четыреста двадцать рандов за проживание и питание. Судья согласно кивнул.

Номбеко едва не расхохоталась. Но именно что едва – слишком везде болело. Жирдяй судья и врун инженер только что предложили ей практически задаром отработать на последнего семь с гаком лет. Вместо штрафа, который при всей несообразности размера и нелепости обоснования вряд ли пробил бы существенную брешь в ее совокупном бюджете.