Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Пит дю Тойт за тридцать лет службы в отделе успел добраться до должности заместителя начальника.

Однако теперь его ожидала новая жизнь. Умер тиран отец, передав единственному сыну дело всей жизни (матери не стало уже давно). Отец собирал предметы искусства, что само по себе было неплохо, если бы не его чудовищный консерватизм. И если бы он так упорно не отказывался слушать сына. В коллекции имелись Ренуар, Рембрандт, парочка Пикассо. Были и Моне, и Мане. И Дали, и Леонардо да Винчи.

Были и еще кое-какие вещи – имевшие то общее свойство, что в цене они росли минимально. По крайней мере по сравнению с тем, как могли бы, не будь отец настолько упертым. К тому же старик вел себя как полный непрофессионал – развешивал всю эту дребедень дома на стенах, вместо того чтобы хранить ее в специальном подвале с кондиционером.

Питу дю Тойту пришлось ждать целую вечность, пока он смог прибрать коллекцию к рукам и сделать все как надо, потому что отец не только не желал его слушать, а еще и умирать отказывался. Только когда папаша в день своего девяностолетия подавился долькой яблока, на улице сына настал праздник.

Едва дождавшись похорон, наследник по-быстрому реализовал все полотна. А спустя несколько минут реинвестировал капитал таким способом, который наполнил бы отца гордостью, если бы тот хоть немного соображал. Сын находился в банке «Юлиус Бэр» на Банхофштрассе в Цюрихе и только что получил подтверждение того, что накопленное фамильное состояние в количестве восьми миллионов двухсот пятидесяти шести тысяч швейцарских франков зачислено на личный счет господина по имени Чэн Тао в Шанхае.

Сын понимал: инвестировать надо в будущее. В стремительно развивающемся Китае, где на глазах формируется средний класс и еще более многочисленный высший, цена на традиционное китайское искусство за несколько лет вырастет в разы.

Через эту фантастическую штуку – интернет – Пит дю Тойт нашел, что искал, после чего отправился в швейцарский Базель и там договорился с Чэном Тао и тремя его племянницами о приобретении у них всего эксклюзивного склада керамики Ханьской эпохи. На все имелись сертификаты подлинности. Пит дю Тойт исследовал каждый под лупой и убедился, что все в порядке. Простофили китайцы не поняли, на какой золотой жиле сидят. Теперь все они, ясное дело, вернутся в Китай, вместе с матерью трех племянниц. Вернуться в Китай? Вместо того чтобы радоваться жизни в Швейцарии? Сам Пит дю Тойт чувствовал себя на месте именно здесь, где не надо день напролет якшаться с неграмотными туземцами. Когда тебя окружают люди с таким же складом ума, правильной расы, образованные и приличные. А не всякие сутулые азиаты вроде этого Чэна и его присных. Они, пожалуй, правильно сделают, что свалят в свой богом забытый угол, где им самое место. Да наверняка уже свалили, и это к лучшему. Теперь они не узнают, как их надули.

Одну из сотен керамических фигурок Пит дю Тойт отправил для оценки в лондонский «Сотбис». Этого потребовала швейцарская страховая компания – сертификатов им показалось мало. Швейцарцы порой страшные бюрократы, а впрочем, с волками жить… Пит дю Тойт все равно знал то, что знал. Сперва он, опираясь на свой обширный опыт, убедился в том, что статуэтки подлинные. И лишь после этого предложил цену, не привлекая внимания конкурентов, которые бы ее только задрали. Дела только так и делаются.

И тут раздался телефонный звонок. Это был оценщик из «Сотбис». Он позвонил в точности как обещал, секунда в секунду. Приличные люди не опаздывают.

– Слушаю, это Пит дю Тойт, хотя предпочел бы обращение «арт-дилер дю Тойт». Как? В каком смысле – сижу ли я? Что за чертовщина?

Огромнейшее спасибо агенту Карине, издателю Софии и редактору Анне за вашу прекрасную работу.

Не меньшая благодарность – дополнительным рецензентам Марии, Мауд и дядюшке Хансу. И Риксону, разумеется.

Хотел бы выразить признательность вам, профессор Линдквист и профессор Карлссон, а также вам, инспектор полиции Лёффель из Векшё, за всю предоставленную мне фактологию, которую я затем извратил в силу своего разумения. А также моему другу и африканскому корреспонденту Селандеру – за то же самое.

Кроме того, я должен поблагодарить Хюльтмана из Цюриха. Да и Бриссмана, хоть он и болеет за «Юргорден».

И наконец, главное: спасибо маме, папе, футбольному клубу «Эстер» и Готланду – просто за то, что вы есть.

Юнас Юнассон