Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Где накормил свининой с пюре из брюквы, а после уложил в свою кровать, а сам устроился на коврике у камина. Ингмар, зевнув, сказал, что впечатлен такой любезностью. На что солдат Армии спасения отвечал, что объяснение его поступку есть в Библии, не в последнюю очередь в Евангелии от Луки, в том месте, где говорится о добром самаритянине. И спросил у гостя разрешения прочитать ему несколько строк из Святого Писания.

– Читайте на здоровье, – ответил Ингмар. – Только тихо, а то я спать хочу.

И заснул. А утром проснулся от запаха горячих булочек.

После завтрака Ингмар поблагодарил милосердного господнего солдата, попрощался с ним и заодно увел его велосипед. Крутя педали, он задумался, не в Библии ли сказано, что нужда закона не ведает. Ингмар был в этом не то чтобы совсем уверен.

Так или иначе, но в Лунде он сбыл покражу и на вырученные деньги купил билет на поезд до дома.

Хенриетта встретила его в дверях. Не успела она и рта раскрыть, чтобы поздороваться, как он сообщил, что пора делать ребенка.

У Хенриетты возник ряд вопросов, не последний из них – отчего вдруг Ингмар полез в постель без проклятой коробки американских солдатских кондомов под мышкой, – но ей хватило ума их не задавать. Единственное ее пожелание сводилось к тому, чтобы муж сперва ополоснулся под душем – выглядел он так себе и благоухал соответственно.

Их первое незащищенное любовное свидание продлилось четыре минуты: Ингмар управился быстро. Но Хенриетта осталась довольна. Ее любимый дурачок снова был дома и перед отходом ко сну даже выбросил презервативы в помойное ведро. Что, если теперь всем причудам конец? И быть может, у них появится малыш?

Пятнадцать часов спустя Ингмар проснулся. И начал с того, что рассказал, как встретил в Ницце короля. Вернее, наоборот. Как встретил его король. Тростью по лбу.

– Ничего себе! – удивилась Хенриетта.

Н-да, можно сказать и так. Впрочем, Ингмар в каком-то смысле был ему даже благодарен. Король открыл ему глаза. Помог понять, что монархия – это дьявольская выдумка, которую следует искоренить.

– Дьявольская выдумка? – переспросила изумленная супруга.

– Которую следует искоренить.

Но это потребует и терпения, и хитрости. В частности, Ингмар и Хенриетта должны произвести на свет ребенка – это один из пунктов плана. Звать его, кстати, будут Хольгером.

– Кого? – не поняла Хенриетта.

– Нашего сына, конечно.

Хенриетта, всю свою взрослую жизнь молча мечтавшая, наоборот, о маленькой Эльсе, заметила, что с тем же успехом у них может родиться и дочь, если вообще кто-то родится. На что ей было велено заканчивать с негативом. Лучше пусть даст Ингмару поесть, а он поведает ей, как отныне и присно все будет устроено.

Хенриетта послушалась. Принесла пюттипанну с яичницей и маринованной свеклой.

В паузах между жеванием Ингмар сообщил подробности своего свидания с Густавом V. И в первый, но далеко не в последний раз рассказал про «мальчика на побегушках» и «каналью». А во второй и далеко не в последний – про удар серебряным набалдашником по лбу.

– И поэтому монархию надо искоренить? – спросила Хенриетта. – Терпением и хитростью? И к чему же, по-твоему, следует приложить эти терпение с хитростью?

И подумала, хотя и не сказала вслух, что ни терпение, ни хитрость в число выдающихся талантов супруга не входят.

Ну, без терпения-то никак, потому что даже если им с Хенриеттой и удалось накануне сделать ребенка, Ингмар понимал, что пройдет много месяцев, прежде чем парень появится на свет, а потом еще годы, пока Хольгер повзрослеет и сможет сменить отца.

– В каком смысле сменить? – не поняла Хенриетта.

– В борьбе, дорогая Хенриетта. В борьбе.

Добираясь на попутках из Европы, Ингмар успел о многом подумать. Искоренить монархию будет непросто. Это может оказаться делом целой жизни. А то и не одной. Вот тут-то в игру и вступит Хольгер. Потому что, если сам Ингмар уйдет прежде, чем победит, борьбу продолжит сын.

– Почему именно Хольгер? – не поняла Хенриетта, не понимавшая, впрочем, не только это.

Ха, да пусть зовется как угодно, не в имени дело, а в борьбе. Но удобнее его хоть как-то обозначить. Поначалу Ингмар подумывал насчет Вильхельма, в честь писателя-республиканца Вильхельма Муберга, пока не выяснилось, что так зовут одного из сыновей короля – принца и к тому же герцога Сёдерманландского.

Тогда он стал перебирать другие имена, начиная с буквы «А», и когда во время велопробега из Мальмё в Лунд дошел до «Х», то вспомнил солдата Армии спасения, с которым познакомился накануне. Солдата как раз звали Хольгером, и сердце у него, судя по всему, было доброе, пусть даже он и поленился накачать велосипедные колеса как следует. Зато проявил прямо-таки запредельную деликатность и щедрость, к тому же Ингмар не вспомнил ни единого аристократа с таким именем. От всех дворянских родословных книг Хольгер отстоял ровно настолько, насколько требовала ситуация.