Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

Госпожа была в курсе, однако он еще легко отделался, потому что в другой раз, если дядюшка Табо не уймется, она всадит ему ножницы не в левую ляжку и не в правую, а примерно посередке.

– К тому же вчера я видела и слышала, что ты держишь в своей поганой пасти. Так что берегись, не то об этом узнает каждый встречный и поперечный.

Табо тотчас опомнился. Он слишком хорошо понимал, что не проживет и лишней минуты после того, как информация о его алмазных месторождениях станет достоянием гласности.

– Чего ты от меня хочешь? – жалобно спросил он.

– Хочу ходить сюда и разбирать по складам твои книжки. И не брать с собой ножницы. Ножницы – вещь дорогая. Во всяком случае для тех, у кого во рту зубы, а не что еще.

– А ты не можешь просто уйти отсюда? – предложил Табо. – Оставь меня в покое, и получишь алмаз.

Прежде взятки помогали ему выкрутиться – но не на этот раз. Номбеко сказала, что не собирается вымогать у него алмазы. Что ей не принадлежит, то не принадлежит.

Много позже и в другой части света она поймет: мир устроен несколько сложнее.

• • •

По иронии судьбы жизнь Табо оборвали две женщины. Обе выросли в Португальской Восточной Африке и кормились тем, что убивали белых фермеров и забирали их деньги. Бизнес шел бойко всю гражданскую войну.

Но как только страна получила независимость и стала называться Мозамбиком, всех оставшихся там белых фермеров попросили покинуть страну в сорок восемь часов. Женщинам ничего не оставалось, кроме как переключиться на зажиточных черных. Что оказалось не лучшей бизнес-стратегией: почти все чернокожие, у которых было что украсть, состояли теперь в правящей марксистско-ленинской партии. Так что спустя недолгое время государство объявило обеих в розыск и пустило по их следу напуганную новой властью полицию.

Потому-то обе и отправились на юг. Они шли и шли, пока не обнаружили превосходное убежище – Соуэто, пригород Йоханнесбурга.

Если преимуществом самой крупной южноафриканской трущобы была возможность затеряться в толпе (если, конечно, ты черный), то к числу недостатков относилось то, что имущества у одного белого фермера в Португальской Восточной Африке было больше, чем у всех восьмисот тысяч обитателей Соуэто, вместе взятых (не считая Табо). Тем не менее женщины заглотнули по несколько таблеток разного цвета и отправились на промысел. Вскоре они забрели в сектор «Б» и там, за рядом отхожих мест, заметили зеленую лачугу, выделявшуюся на общем ржаво-серо-коричневом фоне. Тот, кто красит свою хижину в зеленый или любой другой цвет, у того денег больше, чем ему нужно для собственного блага, рассудили они и, вломившись к Табо среди ночи, всадили ему в грудь ножик и повернули его. Сердце мужчины, разбившего столько сердец, само оказалось искромсано на куски.

Едва он умер, женщины в поисках денег принялись перетряхивать одну за другой его громоздившиеся повсюду книги. Какого придурка они укокошили на этот раз?

В конце концов они нашли-таки пачку купюр в одном ботинке жертвы и еще пачку в другом. И опрометчиво уселись делить их на пороге лачуги. Но принятая ими очередная доза таблеток в соединении с половиной стакана рома заставила обеих утратить чувство места и времени. И сидеть с ухмылкой на губах до тех пор, пока внезапно не появилась полиция.

Обе были схвачены и на тридцать лет превратились в расходную статью южноафриканской пенитенциарной системы. Купюры, которые они пытались сосчитать, исчезли уже на начальной стадии полицейского следствия. А тело Табо осталось лежать до следующего дня. У южноафриканских полицейских это было своего рода спортивное состязание – кто больше оставит сменщикам мертвых негров.

Еще ночью Номбеко разбудил шум по другую сторону отхожих мест. Она оделась, пошла на звук и примерно поняла, что произошло.

Когда полицейские скрылись вместе с убийцами и деньгами Табо, Номбеко зашла в хижину.

– Ты был мерзкий тип, но врал занятно. Мне будет тебя не хватать. Во всяком случае, твоих книг.

С этими словами Номбеко открыла Табо рот и извлекла четырнадцать необработанных алмазов – точно по числу дырок, оставшихся от зубов.

– Четырнадцать дырок – четырнадцать алмазов, – подытожила Номбеко. – Тютелька в тютельку, а?

Табо не ответил. А Номбеко приподняла линолеум и стала копать.

– Так я и думала, – сказала она, обнаружив то, что искала.

Потом принесла воду и тряпку, обмыла Табо, вытащила его из хижины и, пожертвовав своей единственной простыней, накрыла тело. Все-таки покойник заслуживал некоторого уважения. Не то чтобы какого-то особенного. Но все же.

Зашив все алмазы в шов своей единственной куртки, Номбеко вернулась к себе в хибару и снова легла.