Негромкий выстрел (Вместе с Россией - 1)

- Но ведь с пограничных станций идут во все концы Германии и Австро-Венгрии сотни и тысячи писем!.. Как же найти искомое в этом огромном потоке?! - усомнился Кедрин.

- А вы что, никогда не слышали о существовании в каждой стране "черного кабинета", в обязанности коего входит негласно проверять почтовые отправления на предмет выявления крамолы, революционной заразы и прочих опасных дел - в том числе шпионажа и контрабанды?..

- Я, конечно, догадывался, что кто-то может читать чужие письма; например, ревнивый муж, конкуренты с помощью лакеев или иной прислуги, из любопытства, например, почтмейстер, как у Гоголя, помните?.. - принялся оправдывать свою наивность Кедрин. - Но чтобы это делало государство, да еще дворяне - кто бы мог подумать!

- Этого вашего Гоголя, простите, не читал, - съязвил австрийский подданный, - но уверен, что лучше всех именно немцы перлюстрируют чужие письма. Так что дело простых чиновников найти искомое...

Разговор коллег мгновенно прекращался, когда в дверь осторожно постукивали официанты и неслышно входили с кушаньями, неслышно меняли тарелки и приборы, ставили новые бутылки вин, соответствующих каждое своему блюду.

- Что же передать мне на словах его высочеству? - поинтересовался Кедрин.

Альтшиллер задумался.

- А о чем он расспрашивал вас в прошлый раз? - ответил наконец вопросом на вопрос Альтшиллер.

- О самом разном... Например, о слухах и сплетнях в русском обществе... о каких скандалах говорят больше всего... - принялся припоминать Кедрин. - О Распутине, в частности, шла речь, о его роли и скандалезности этого дела для российского императорского двора...

- Вот и расскажите ему новые слухи про Распутина. Как растет его влияние в будуаре Александры Федоровны, как беснуются поклонницы "Старца" в Петербурге...

- Александр, а что вы сами думаете по поводу положения этого шарлатана? - осмелился поинтересоваться Кедрин. Для успеха своего вопроса он тут же капнул немножко лести: - Ведь вы так близки к придворным сферам, да и с четой Сухомлиновых на короткой ноге...

Альтшиллеру и самому было приятно изображать персону важную и осведомленную в тайнах петербургского двора. Он принялся философствовать на эту тему, бывшую в российской столице излюбленной для обсуждения:

- Несомненно, что влияние этого грязного мужика на царицу и его величество покоится на какой-то магической силе, которой он явно обладает. Совершенно достоверно известно: его присутствие и какой-то особый шепот, совмещенный с массажем, удивительно целебно действуют на наследника-цесаревича. Ни для кого не секрет, что цесаревич Алексей страдает особой формой наследственной болезни, передающейся только по материнской линии, - гемофилией, или несвертываемостью крови. Любой укол, порез или даже просто ушиб вызывает у него болезненные кровоизлияния и кровопотерю. Ни один врач до сих пор не в силах был излечить мальчика. Только этот "Старец", или, как его называет царь и царица - "Наш Друг", останавливает своим заговором кровотечение у цесаревича и избавляет его от тяжких болей во время приступов...

- Да, кое-что в этом роде я слышал... - согласился Кедрин.

- В этом и коренится причина влияния Распутина. Но представление о его решающем воздействии на российскую политику страдает чрезмерным преувеличением, - жестко и четко высказался Альтшиллер. - Впрочем, как полагает его величество кайзер, для сокрушения русского и славянского духа нам, масонам, и всём оппозиционным силам следовало бы действовать наоборот расширять и укреплять, особенно в темном народе, это представление, могущее значительно ослабить волю русских к борьбе в грядущей битве. О, как мудры его величество кайзер Вильгельм и братья-масоны Прусской ложи...

Тут собеседники сочли необходимым пропустить по рюмочке за мудрость его величества кайзера, после чего Альтшиллер продолжал свои разглагольствования.

Изучая русское общество, он, Альтшиллер, пришел к выводу, что император Николай взял направление на систематическое игнорирование этого общества и самых здоровых - буржуазных, финансовых - кругов его. Российский монарх создает изоляцию престола и ошибается не по настояниям Распутина или ее величества императрицы, а по "велениям своей совести", как он объясняет свою политику. Влияние "Нашего Друга" пока ничтожно в области политики и не столь уж значительно в переменах по кабинету министров. Гораздо опаснее для русского престола, что государь ощущает потребность искать опору исключительно во все более узком кругу непопулярных в народе и обществе "преданных" ему людей.