Нейро-панк (СИ)

- Он болен, - сказал комиссар Бобель глухо, - И, как это свойственно больным, склонен видеть причину не в себе, а в окружающих. Теперь вы убедились? Его разум серьезно поврежден. Нейро-стресс…

- Замолчи, - буркнул Маркес, - Иначе судебный эксперт найдет причину именно в тебе после вскрытия… Ради всего святого, Соломон, назови имя! Если ты действительно знаешь этого нейро-ублюдка, и он среди нас, назови его имя. Дальше мы справимся сами.

- Говори! – кивнул и Коротышка Лью. В минуту напряжения ему изменил даже нейро-софт, по крайней мере, он перестал паясничать и ухмыляться, - Кто бы он ни был, мы устроим ему такое, что мало не покажется.

Соломон обвел их взглядом. Пять теней с оружием в руках, одновременно похожих друг на друга – и совершенно разных.

Комиссар Бобель, напряжен и сух, целится в Соломона. На лице едва заметно поблескивают очки.

Баросса, внешне спокойный, но внутри сжавшийся для броска, как хищник. Целится в Энглин.

Энглин Кайне Нул, зыбкое даже среди окружающих теней. Кажется, насмешливо улыбается, но точно определить невозможно. Целится в комиссара Бобеля.

Коротышка Лью, низкорослый и суетливый, пистолет в его руке немного качает из стороны в сторону. Целится в комиссара Бобеля.

Маркес, угловатый, насупившийся и готовый ко всему. Его можно узнать по шумному, как у работающего на холостом ходу двигателя, дыханию. Целится в Бароссу.

«И я между ними, - подумал Соломон, ощущая, как ссыпаются в бездонную пропасть секунды, каждая из которых наполнена напряженным ожиданием, - Главный герой на сцене этого безумного театра, среди лживых декораций и обманных форм. Забавно, все они считают меня калекой, а я считаю себя единственным зрячим среди слепых. Может, я и в самом деле болен?..»

- Баросса.

- Что? – спросил Баросса через секунду.

- Брось оружие.

Еще три или четыре секунды полной тишины. Тени глядят друг на друга, вертя головами. Потом тень-пистолет Коротышки Лью медленно перемещается, уставившись на тень-Бароссу. Это выглядит незначительным событием, просто мелкая перестановка декораций.

- Это он? – недоверчиво спросил Коротышка Лью, - Баросса – нейро-маньяк?

- Да, - сказал Соломон, - Баросса – нейро-маньяк. Вам тоже кажется это странным? Иногда действительно приходится ослепнуть, чтоб прозреть по-настоящему. А я слишком долго был слепым.

- Я не нейро-маньяк, - Баросса осторожно покачал головой, словно резкие действия могли служить против него уликой, - Это невозможно. Соломон, прекрати это, иначе я действительно поверю, что твой разум серьезно пострадал.

Но Соломон не собирался его слушать.

- Ты детектив Транс-Пола. Ты занимаешься кражами нейро-софта. Это ли не идеальное прикрытие и идеальная маскировка? Ты расследовал деятельность нейро-вандалов и нейро-воров, ты как никто знал их приемы, методы и ухищрения. И ты достаточно насмотрелся на ребят вроде Эмпирея Тодда, наслушался их жалоб. Ты научился презирать их. Не преступников, а их жертв, тех, кто лишился софта. Всех этих пресытившихся ленивых лжецов, которые покупают грим для своих лживых и порочных душ. Потаскух, которые носят маску скромниц, циничных мерзавцев, которые выглядят добродетельными благодетелями. И не просто выглядят. Никто ведь не осуждает человека, который пытается пудрой замазать бородавку на лице? В желании хорошо выглядеть нет ничего странного. Но эти люди хотели не просто выглядеть, верно? Они хотели так же себя и чувствовать. За это ты стал их ненавидеть. Как можно сочувствовать жертве кражи нейро-софта, если она потеряла лишь накопленную за долгие годы фальш? Как блюсти справедливость, если ты, как никто, видишь обнаженную душу жертвы и понимаешь, что внутри нее лишь гниль и фальшивая позолота? Ты увидел слишком много уродливых лиц под масками. И в какой-то момент ты начал действовать сам.

От напряжения ныли ребра, точно на грудь положили мешок с мукой. Кровь в венах гудела, как под огромным давлением. Глаза слезились даже в темноте. Но Соломон знал, что закончит.

- Ты ошибаешься, Соломон, - сказала тень Бароссы, предусмотрительно не двигаясь, но и не опуская оружия, - Поверь, ты ужасно ошибаешься, старик. Ничего подобного мне бы и в голову не пришло.

Тень не выглядела опасной, даже с пистолетом в руках.

«Это ведь Баросса, - подсказывала память, мягкими касаниями стирая острые углы его восприятия, - Человек, которого ты знаешь всю свою жизнь. Большой, кажущийся неуклюжим, выглядящий как пират из старого кинофильма, громогласный, по-своему хитрый, но открытый и честный. Это не тот человек, которого ты ищешь. Тут какая-то ошибка».

Но ошибки не было, и Соломон это знал. Чем дольше он смотрел на массивную тень, застывшую в нескольких шагах от него, тем сильнее он ощущал это. Нельзя доверять памяти. Память – не помощник в театре теней, где вещи и люди умеют превращаться друг в друга, где нет цветов и оттенков.