Нейро-панк (СИ)

- О, ничего страшного! Этот жест с их стороны демонстрирует то, как мы, защитники Фуджитсу, готовы подставить плечо товарищу в сложной ситуации, детектив. Мы, члены Транс-Пола, не бросаем своих! Запомните это хорошенько! В какой бы беде не оказался каждый из нас, он всегда должен помнить, что единственная точка во Вселенной, на которую он может всегда опереться, это общность коллег и товарищей! И не думайте, что это пустое слово!.. Я хорошо понимаю, каково вам пришлось…

Соломон собирался запротестовать более решительно, но не стал. Взволнованный и проникновенный тон комиссарского голоса свидетельствовал о том, что Бобель уже приступил к исполнению одной из своих «воспитательных речей», столь же напыщенных, сколь и неуместных, но, по счастью, непродолжительных. Подобными речами он имел обыкновение угощать детективов по самым разным поводам, и, отчасти, именно им был обязан репутацией болтуна, истинно-верующего в свой ораторский дар.

Впрочем, Соломон давно уже подозревал, что «воспитательные речи» Бобеля – куда более коварное и изощренное оружие. Обрушивая на собеседника каскад благоглупостей в оправе из приторных банальностей, комиссар добивался определенного эффекта, а именно – частично погружал собеседника в отупляющий транс, сковывая его защитные механизмы нагромождениями никчемных слов. Так ловкий воришка в общественном транспорте разворачивает перед глазами жертвы какой-то объемный и пестрый пакет, заслоняющий поле зрения, чтобы потом ловко прощупать чужие карманы.

Но комиссар Бобель не был мелким воришкой, он возглавлял участок Транс-Пола более десяти лет. И щупать собеседника умел превосходно. Самый надежный способ убедить окружающих в своей близорукости и безопасности – накинуть личину самовлюбленного и наивного болтуна. Таких опасаются меньше всего.

Соломон несколько минут выслушивал разглагольствования комиссара о том, как важна именно сейчас спаянность всех детективов участка, каков священный долг перед обществом у каждого из них, какую цену приходится платить слугам Закона, и ждал, когда Бобель нанесет удар. В том, что этот удар последует, он не сомневался. Практичный комиссар никогда не расчехлял инструментов своего богатого арсенала без необходимости.

Вот и теперь, с нелепой напыщенностью разглагольствуя о долге, чести и самопожертвовании, раздуваясь от напускной гордости, комиссар Бобель в то же время хладнокровно выбирал цель.

- …понимаю, что удар, нанесенный вам бесчестным негодяем, не похож на обычное ранение, но это не делает его легче или безболезненнее. Я бы даже сказал, это циничный и подлый удар, особенно отвратительный в связи с тем, что преступник сознательно нанес его представителю закона, занимающегося расследованием. Что, безусловно, говорит о вызове, о наглом и циничном вызове, о плевке в лицо всего Транс-Пола… Конечно, вам придется нелегко, детектив Пять. Уж я-то знаю, сколькими привычками мы обрастаем за время жизни… Отказываться от них, да еще и не по своей воле, несомненно, тяжелое потрясение для нервной системы. Кстати, по поводу случившегося… Я внимательнейшим образом изучил ваш рапорт, но не смог понять одну деталь… Точнее, отсутствия одной детали. В рапорте ничего не сказано о… гхм… так называемой нейро-бомбе.

Выглядело все донельзя естественно. Комиссар даже нахмурился, как человек, отвлеченный от собственной речи каким-то незначительным, только что всплывшим, вопросом, который приходится по-быстрому решить, чтобы не оставлять позади досадных белых пятен.

Кто-то из ребят уже проболтался.

Соломон в своем рапорте не упоминал про нейро-бомбу. Даже вздумай он сделать это, пришлось бы указывать, каким образом у него оказались подобные сведения, на чем базируется квалификация установившего это нейро-специалиста, а также прочие детали, которые ему не хотелось бы затрагивать.

Про нейро-бомбу в голове Соломона знал только Баросса. От него узнали другие – Маркес и Коротышка Лью. Прочие детективы участка посвящены не были, и Соломон настоял на этом. Достаточно того, что он играет роль уродца и инвалида, к чему ему еще одна порция фальшивого сочувствия, которая обязательно начнет выделяться каждой порой в участке Транс-Пола, когда станет известно, что у бывшего детектива Соломона в голова тикает адская машинка…

Но комиссар уже знал. Значит, кто-то из детективов оказался слишком болтлив, шепнув слово не в то ухо. И один из невидимых, но невероятно-чутких нервов комиссара Бобеля, растянутых по всему зданию участка, мгновенно послал соответствующий импульс в начальственный кабинет. Или даже проще, некоторые из детективов сами рассказывают комиссару детали, не вошедшие в рапорты. Соломон этому ничуть не удивился бы. Комиссар Бобель мог казаться болтливым и мягкодушным добряком, но недомолвок не терпел, и во всяком деле разбирался со въедливостью старого опытного паука. В любом случае, отпираться было бесполезно.