Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге

Ученые далеко продвинулись вперед в анализе сложной структуры мозга, переходя от мозга как целостного органа к составляющим его нейронам, белкам, которые в них содержатся, генам и т.п. Используя полученные знания, мы можем сразу на многих уровнях объяснения следить за тем, как разворачиваются человеческая мысль или действие, начиная от базовых элементов и поднимаясь вверх И нейробио- логический уровень, который включает мозг и составляющие его клетки, находится на одном из самых нижних ярусов этой сложной иерархии (17). Гены управляют развитием нейронов. Нейроны объединяются во взаимодействующие цепочки. Надо всем этим возвышаются обработка информации и динамические процессы в нейронных сетях. На среднем уровне находятся осознанные психические состояния, такие как мышление, чувства, восприятие, знания и намерения. А наивысшие позиции в этой иерархии занимает социальный и культурный контекст, играющий огромную роль в формировании наших мыслей, чувств и поведения.

Однако проблемы возникают, если мы придаем слишком большое значение объяснениям, опирающимся на мозг, и недооцениваем психологические или социальные факторы. Как человеку, который поднимается на прозрачном лифте небоскреба, открываются все новые перспективы раскинувшегося под ним города, так и мы можем приобрести

различное понимание человеческого поведения на различных уровнях анализа (18).

Ключом к такому подходу является понимание, что для тех или иных конкретных целей некоторые уровни объяснения поведения будут полезнее прочих. Это особенно важно при терапевтических вмешательствах. Исследователь, пытающийся разработать лекарство от болезни Альцгеймера, будет усердно работать на более низких уровнях этой объяснительной лестницы, разрабатывая состав, нацеленный, вероятно, на предотвращение формирования амилоидных бляшек и нейро- фибриллярных клубков, характерных для этого заболевания. Однако консультант по проблемам супружеских отношений, помогающий испытывающей трудности паре, должен работать на психологическом уровне. Усилия этого консультанта по использованию фМРТ для понимания, что происходит в отношениях этих людей, могут оказаться более чем бесполезными, поскольку это только отвлечет от их мыслей, чувств и действий в отношении друг друга — то есть того уровня, на котором терапевтическое вмешательство в данном случае было бы наиболее полезно и адекватно.

Эти рассуждения возвращают нас к сканированию и другим способам представления данных о мозге. Что мы можем извлечь из этой информации о том, как люди думают и чувствуют или как на них влияет социальное окружение? В некотором смысле нейровизуализация возрождает вековые дебаты о том, являются ли мозг и разум одним и тем же. Можем ли мы вообще полностью охватить психическое, глядя на нервную систему? Эта «трудная проблема», как ее называют философы[9], — одна из наиболее таинственных загадок во всех научных изысканиях. Как вообще может выглядеть ее решение? Сольются ли когда-нибудь параллельные языки нейробиологии и внутренней жизни человека в единый общий диалект? (19).

Многие верят, что да. По словам нейробиолога Сэма Харриса, проникновение в природу мозга постепенно и полностью объяснит психику и тем самым человеческую природу. В конце концов, говорит он, нейронаука будет — и будет должна — диктовать человеческие ценности. Семир Зеки, британский нейробиолог, и правовед Оливер Гуди- наф приветствуют «будущее тысячелетий, отделенное от нас, возможно, всего лишь десятилетиями, [когда] хорошее знание мозговой “системы справедливости” и того, как мозг реагирует на конфликт, сможет предоставить нам незаменимые инструменты для решения международных политических и экономических конфликтов».

Как остроумно заметил один когнитивный психолог: «Не можете склонить других к своей точке зрения? Возьмите приставку “нейро” - и ваше влияние возрастет».

Не менее значительная фигура, нейропсихолог Майкл Газзанига, надеется на «основанную на мозге философию жизни», опирающуюся на этику, «встроенную в наши мозги. Множество страданий, войн и конфликтов могло бы исчезнуть, если бы мы могли более осознанно согласиться жить в соответствии с ней» (20).