Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге

В силу этого неудивительно, что многие смотрят на нейробиологов как на «новых верховных жрецов таинства души и толкователей человеческого поведения вообще» (21). Заменим мы однажды правительственных бюрократов на нейрократов? Хотя нейробиологи и не объясняют, как именно наука о мозге предполагает определять общечеловеческие ценности и достигать мира во всем мире, но их прогнозы весьма амбициозны. Фактически некоторые специалисты говорят о нейронауке так, как будто это новая генетика, то есть новейшая всеохватывающая идеология, призванная объяснить и предсказать практически любое человеческое поведение. А до генетического детерминизма царствовал радикальный бихевиоризм Берреса Фредерика Скиннера, который надеялся описать человеческое поведение в терминах поощрения и наказания. Еще раньше, в конце XIX — начале XX века, фрейдизм постулировал, что людьми управляют неосознанные

конфликты и влечения. Каждое из этих движений предполагало, что причины наших действий вовсе не те, что мы думаем. Уготовлен ли нам теперь нейродетерминизм в качестве следующей универсальной схемы описания человеческого поведения?

Авторы этой книги (один из нас психиатр, а другой — психолог) наблюдали за взлетом популярности нейронауки со смешанными чувствами. Нам приятно, что обычные люди так заинтересовались наукой о мозге, и мы с воодушевлением предвосхищаем новые нейрофизиологические открытия. Тем не менее мы встревожены тем, что большая часть медийного рациона состоит из «вульгаризированной нейронауки» — как назвал это страж науки Нейроскептик (Neuroskeptic)[10], — которая предлагает неглубокие или слишком механистические объяснения сложного человеческого поведения. Мы оба учились в те времена, когда современные методы нейровизуализации делали только свои первые шаги. Первый из основных методов функциональной нейровизуализации позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ) — появилась в 1980-х. Менее чем через десятилетие миру предстала практически волшебная фМРТ, быстро ставшая крайне значимым инструментом исследований в области психологии и психиатрии. А сейчас на многих университетских психологических программах владение техниками нейровизуализации становится необходимым условием для выпускников, повышая их шансы на получение федеральных научных грантов и преподавательских должностей и увеличивая количество публикаций в высокорейтинговых научных журналах. Многие факультеты психологии сегодня включают опыт работы в области нейровизуализации в качестве требования при приеме сотрудников на работу (22).

Мозг объявлен последним научным фронтиром, и, на наш взгляд, по праву. Однако многие фразы из объяснений «на уровне мозга» звучат так, будто они наделены некоторым неотъемлемым превосходством над

всеми другими способами трактовки человеческого поведения. Мы называем такое предубеждение «нейроцентризмом»: мнение, что переживания и поведение человека могут быть лучше всего объяснены путем изучения его мозга (23). С этого популярного нынче ракурса исследования мозга выглядят как-то более «научно», нежели исследования человеческих мотивов, мыслей, чувств и действий. Делая тайное явным, нейровизуализация стала зрелищной козырной картой нейроцентризма.

Возьмем проблему зависимости (аддикции). «Понимание биологической базы удовольствия ведет нас к фундаментальному переосмыслению нравственных и юридических аспектов аддикции», — пишет нейробиолог Дэвид Линден (24). Такая логика популярна среди специалистов по зависимости, но, с нашей точки зрения, в ней мало смысла. Бесспорно, у системы уголовного права существуют серьезные причины для реформирования своих отношений со страдающими зависимостью, но биологические механизмы аддикции к ним не относятся. Почему? Потому что тот факт, что зависимость сопровождается определенными биологическими изменениями, отнюдь не доказывает, что люди, страдающие зависимостью, не в состоянии осуществить свободный выбор. Достаточно посмотреть на американского актера Роберта Дауни-младшего (Robert Downey Jr). Когда-то его можно было бы изобразить на плакате о злоупотреблении наркотиками. «Это было похоже на то, будто у меня во рту заряженный пистолет, и мои пальцы на спусковом крючке, а мне нравится вкус оружейного металла», — сказал он. Казалось, его ужасный конец — это только вопрос времени. Но он обратился в реабилитационный центр и решил изменить свою жизнь. Почему Дауни употреблял наркотики? Почему он решил завязать с ними и оставаться трезвым? Изучение его мозга, каким бы изощренным оно ни было, не поможет ответить нам на эти вопросы и, вероятно, никогда не сможет. Ключевая проблема нейроцентризма заключается в том, что он девальвирует роль личности и социальной среды (например, хаоса в семье, стресса и легкого доступа к наркотикам) в поддержании зависимости.