Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге

Нейронаука пока не в состоянии различить тех, кто не может контролировать себя, и тех, кто не контролирует себя, а также тех, кто находится посредине и кому удается подавить свои импульсы. Возможно, нейробиологи никогда не преуспеют в понимании этих различий. Необходимо намного больше знать о природе систем контроля поведения, существующих в мозге, и о том, как они взаимодействуют с нейронным субстратом мотивации и желаний. Прежде чем томограммы смогут стать надежным источником судебных доказательств, ученые должны суметь показать, что конкретный характер изображений тесно связан с определенным дефицитом рационального мышления и самоконтроля.

В некоторых крайне тяжелых случаях томограммы мозга могут примечательным образом ничего не сказать нам о нарушениях. Возьмем Андреа Йейтс. Этот случай, когда 36-летняя мать из Хьюстона убила пятерых своих малолетних детей, является душераздирающим примером нарушения рационального мышления, который постепенно привел к судебному оправданию по причине невменяемости. Однажды июньским утром, когда ее муж уехал на работу, Йейтс методично утопила четырех своих сыновей и грудную дочь в ванне. Затем она позвонила в полицию, сказав, что ей нужна санитарная машина. «Я просто убила своих детей», — сказала она офицеру полиции, когда открыла ему дверь. Йейтс страдала от послеродового психоза, последовавшего за рождением дочери, которой на тот момент было 7 месяцев. Как она сказала психиатрам, беседовавшим с ней в тюрьме, ее дети «были обречены на гибель в огне Преисподней» и «должны были умереть, чтобы спастись» (29). Психическое заболевание настолько основательно разрушило способность Йейтс правильно воспринимать факты, что она думала, будто убийство детей спасет их от вечной пытки.

На суде присяжные отвергли ссылку на невменяемость Йейтс на том основании, что она знала о недопустимости убийства (по техасским законам невменяемость строго зависит от того, осознает ли обвиняемый, что его поведение противозаконно; даже лица, очевидно страдающие тяжелыми психическими заболеваниями, как это было с Йейтс, могут

не попасть под этот стандарт). Однако несколькими годами позже, при памятном повороте событий, апелляционный суд отклонил решение суда о виновности Йейтс, поскольку стало ясно, что обвинители использовали неверные показания, предполагавшие, что она заимствовала идею убийства из несуществующего эпизода телесериала «Закон и порядок». На повторных слушаниях в 2006 году адвокаты Йейтс вновь представили свои исходные аргументы, и присяжные признали ее невиновной по причине невменяемости (30).

Примечательно, что адвокаты Йейтс не представили в качестве доказательства томограмму ее мозга. Но даже если бы они это сделали, результаты сканирования мозга не выявили бы признаков ее заболевания. Фактически много лет спустя после процесса Йейтс томографические методы исследования мозга по-прежнему не могут доказать, что у женщины развился послеродовой психоз, не говоря уже о том, что она не осознает значимость преступления, которое совершила в момент обострения болезни. Однако такое положение дел может измениться в один прекрасный день, когда методы визуализации достаточно усовершенствуются и преуспеют во введении новых диагностических категорий, основанных на дисфункции мозга (31). Но в обозримом будущем разработка таких категорий не предвидится.

Если верить экспертам в области нейроправа, нейробиологические свидетельства становятся все более популярными в судах. С 2005 по 2009 год количество уголовных дел, где были представлены доказательства из области нейронауки или психогенетики, удвоилось. В случаях высшей меры наказания судьи проявляют большую терпимость, позволяя представителям защиты ради изменения наказания добывать свидетельства, бросающие тень сомнения на способность обвиняемого нести ответственность. Но все же когда речь идет о юридической ответственности, порог приемлемости доказательства должен быть основан на высоких стандартах чистой науки (32).

Когда Кристофер Плоурд, адвокат уголовной защиты из Сан-Диего, впервые использовал в качестве доказательства ПЭТ-томограмму

в процессе по обвинению в убийстве, он был впечатлен ее убедительностью. «Это было замечательное цветное изображение, которое мы могли увеличить, на которое медицинский эксперт мог показать пальцем, — сказал он журналистам, рассказывая о процессе, проходившем в начале 1990-х. — Оно наглядно подтверждало, что у этого парня в мозге есть гнилое место. Присяжных это зацепило» (33).