Нейронный снег

Улыбнувшись, я быстро кивнул. Мне не терпелось услышать его историю.

— Ладно, тогда поехали. С чего же начать? Наверное, с того момента, когда мне подселили мета-амёбу. Стандартная процедура, если твои родители уже решили за тебя, что ты должен стать пилотом. В моём случае быть космолётчиком — это семейная традиция. Мой прадед рассказывал, что наша фамилия уже звучала, когда человек только впервые вышел в космос. А его дед, в свою очередь, был одним из первопроходцев при освоении Солнечной системы.

Не знаю, где здесь правда, а где приукрашенная легенда. В любом случае, выбор за меня уже сделали, и мне ничего не оставалось, как подчиниться велению родителей. Правда, если сказать честно, то перечить мне не очень-то и хотелось. Желание стать пилотом бережно культивировалось в нашем семействе с самого детства. Так что, возможно, мне и на самом деле хотелось летать.

Операция по внедрению, как и ожидалось, прошла успешно. Но вот сам процесс сращивания представлял собой вещь тонкую и уникальную. Как ты знаешь, мета-амёбы являются квази-живым организмом, увеличивающим коэффициент взаимодействия мозга со сторонним «оборудованием». Некоторые, правда, считают, что она ещё и делает тебя умнее. Но это, конечно же, полный бред. Дело в том, что, сплетаясь с изначальными нейронами, мета-амёба создаёт дополнительные синаптические связи, тем самым расширяя общий функционал. Это и быстродействие, и обработка больших массивов информации, и более объёмное восприятие. Можно сказать, что твой мозг выходит на новый уровень взаимодействия с окружающей действительностью.

Внезапно Игнат остановился и, посмотрев на меня, хихикнул.

— Правда, сегодняшняя пьянка унесла в небытие, как минимум, парочку миллионов наших нервных клеток. Отупели мы не сильно, но зато с удовольствием.

Мне тоже стало смешно. Стремясь стать умнее, сильнее, лучшее, мы забываем, что каждая секунда нашей жизни это уже шаг к вечной энтропии. Клетки деградируют, мутируют и обновляются, чтобы всё равно, в конце концов, умереть. Не это ли есть шутка мироздания?

— В общем, мой случай оказался удивительно стабильным, и мета-амёба прижилась с КПД почти 90 %. А ты сам понимаешь, что такое бывает редко. К тому же порог прохождения теста на пилотов-внесистемщиков всего лишь 70 %. Так что, я прошёл его с приличным запасом. А значит, при должном обучении и полноценных тренировках, смогу подняться на максимально высокий уровень. Может, даже доберусь до элиты. Таких ребят вообще за всё время существования космофлота с десяток наберётся. Но всё это так и осталось мечтами.

Проходил я стажировку на кольцах Сатурна. Это, конечно, те ещё страдания, но благодаря протекции отца меня запульнули именно туда. А значит, после выпуска мне доверили для обкатки один из новейших кораблей.

Тебе, наверное, покажется странным, что новичку, пилоту без опыта дают сразу же такую дорогостоящую махину. Но поверь, тот, кто прошёл все «круги сатурнианского ада», так, во всяком случае, называли учебку стажёры, может управлять чем угодно. К тому же мне, как «одарённому», давали нагрузку чуть ли не в два раза выше, чем остальным.

Ну и если быть до конца откровенным, то в одной из приватных бесед с моим деканом мне прозрачно намекнули, что космолёт этот во многом экспериментальный. И если мне удастся хорошо проявить себя при его испытаниях, то моя семья получит ещё одну дозу уважения и почитания.

Вот так мою жизнь без проблем поставили на весы благосостояния фамилии. И почему-то я был уверен, что сделал это мой любимый папочка.

Его рассказ прервался, так как далеко на горизонте вспыхнула крохотная синеватая звезда, и, долетевший спустя полминуты, рёв возвестил, что с плавучей площадки стартовал космический корабль. Протянувшаяся за ним тонкая светящаяся нить, казалось, соединила ночной небосвод и колышущуюся тёмную массу океана. Между двумя великими стихиями протянулась связь. И создал её человеческий разум.

— Эх, кто-то с перегрузом пошёл. На плазменных с планеты взлетать, так себе затея. Но, видимо, спешат, раз дали разрешение на такой экстремальный старт, — прокомментировал увиденное Игнат.

— Слушай, может, пройдёмся, пока я тебе тут душу изливаю? Заодно бар какой-нибудь найдём. А то я чувствую, что начинаю трезветь, а на свежую голову такое рассказывать совсем не хочется.

— Окей, я только за, — согласился я.

Мне не терпелось услышать продолжение истории, поэтому перечить ему я не стал. Да и в горле как-то пересохло. Хотелось попить чего-нибудь холодного и резкого. Всё-таки не привык я к таким масштабным попойкам.

Пройдя с десяток шагов, Игнат вернулся к прерванному повествованию.

— У него не было имени. На орбитальных верфях, в лучшем случае, дают краткую аббревиатуру, класс, специализация, место постройки. А могут и вообще обойтись регистрационным номером. Потому, когда я вошёл в рубку и запустил интерфейс, первое, что сделал, это выбрал ему имя. Вернее, мы выбрали. Парень он оказался с норовом.