Нейропат

Свет вспыхнул ярко и внезапно, как прожектор, направленный из засады тюремной охраной. Человек развернулся к камере. Томас, словно со стороны, услышал собственные всхлипывания, как в первый раз, когда он понял, что это не Фрэнки... а Джеки Форрест, вытянувший руки, словно прокладывая путь сквозь толпу папарацци. Голова его была перебинтована, как у Халаша, и утыкана какими-то серебристыми винтами.

— Ты, — возмущенно плюнул он. — Ты не можешь причинить мне боль! Я знаю, куда я иду! Я видел!

— Ты видел?

Вопрос буквально потряс проповедника. Гнев и ужас попеременно мелькали на его лице.

— Я следую вере! — Он вытер подбородок и безумно улыбнулся. — Вера — это суть того, на что мы уповаем! — воскликнул он трепетным баритоном, который столь многие проповедники приберегают для библейских цитат. — Уверенность в невидимом!

— Значит, вера без свидетельств и есть свидетельство?

— Тебе этого никогда не понять, ты — сукин сын! — прорычал Джеки. — Пока ты не будешь корчиться в адском пламени! Тогда твоя аго...

— Агония? Ты это хотел сказать?

Джеки снова изо всех сил смачно плюнул. Потом встал, его снова потянуло назад, и он неуклюже повалился на пол. Темное пятно мочи и фекалий расползлось вокруг. Он хотел было вскрикнуть, но вместо этого его вырвало.

Джеки обмяк.

— Сук... сы... — всхлипывал он. — Сук... сы...

— Позови его.

Джеки свернулся, как зародыш.

— Па-жа-луйс-с-с-та! — прошипел он.

— Ну позови, позови его.

— Па-жа-луй-с-с-с-та, Боже! — взвыл он. — ПА-ЖА-ЛУЙ-С-С-ТА!

Какое-то время Джеки беспомощно ползал по полу, потом подпрыгнул, словно кто-то неожиданно легонько ударил его по плечу. Так он стоял, дико озираясь, затем медленно повернул лицо в сторону света, идущего от камеры.

Предплечьем он вытер нос, забыв про вымазанное дерьмом лицо.

— Ты видишь?

— Р-разве? — спросил Форрест дрожащими губами. — Разве это возможно?

— Это Бог?

Лицо проповедника сморщилось, затем утратило всякое выражение.

— Д-да-а-а-а-а! — задыхаясь, вымолвил он. — Я не вижу... но я чув-ст-вую его... здесь... совсем рядом...

— Откуда такая уверенность?

— Это не имеет никакого отношения к твоим жалким вопросам... Это...

Лицо проповедника плавно перемещалось по экрану, грязное, расплывшееся в ярком свете. Блеснул металл хирургического инструмента. Из-под винтов потекли струйки крови. Лицо стало жалобным и заискивающим, словно чувствующим приближение благодати. Жалким и радостным, так что Томас не выдержал и отвернулся.

— Я знал это... Я всегда знал это!..

Глубокий вдох потряс все тело Форреста. Дрожащие веки. Буря восторга, швырявшая голос из стороны в сторону.

— Ии-и-и-су-у-ус сладчайший! Да святится...

— Чушь собачья, — пробормотал Джерард, которого, впрочем, тут же заставил умолкнуть свирепый взгляд агента Атты.

— Прости мне... о-о-о, па-жа-луй-ста...

— Дальше в том же роде, — сказал Томас, заглушая воркующий голос проповедника. — Снова и снова, до конца записи.

— Я не хотел... Не-е-е-е-т... Не-е-е-е...

Воздух стал таким спертым, что невозможно было дышать.

— Не может быть, чтобы это происходило на самом деле, — сказал Джерард, чуть помолчав. В голосе его звучал страх.

— Чего не может быть на самом деле? — спросил Томас.

— Он не может заставить никого увидеть Бога.

Томас пожал плечами.

— Почему бы и нет? В этом вся и суть: переживания, все переживания не более чем плод нервной активности. Так почему религиозное переживание должно быть исключением? Такие переживания — самое обычное дело для ученых, занимающихся исследованиями мозга... одни из первых, которые были стимулированы искусственно.

Джерарда, похоже, это не убедило. Не то чтобы не убедило — он готов был согласиться, но с неохотой. Он вполне мог пожать плечами, видя, что происходит с Повски и Халашем, но только не это. Ему следовало переродиться, понял Томас, вернуть гордость личных отношений с Иисусом Христом.

Но если откровение сводилось к подключению и отключению каких-то проводков...

— Все это какой-то фокус, не иначе, — сказал Джерард. — Неужели вы хотите сказать, что он мог сделать это с вами, со мной, с каждым?

В голосе агента появились нотки безумного возмущения.

Томас кивнул.

— Спокойно, Джерард, — сказала Атта. — Пока он продолжает приводить свои доводы, наша задача — одна-един-ственная задача — как-то использовать это, чтобы остановить ополоумевшего ублюдка... Надо сделать копию.

Джерард посмотрел на нее уныло и невразумительно — это был взгляд человека, для которого копирование — давным-давно пройденный этап.

— Но если все это теперь у нас в мозгу, тогда... тогда...

— Тогда что? — спросила Атта.

— Тогда, выходит, он прав.

Атта потерла шею.

— Ваше мнение, профессор?

Томас отвел взгляд.

— Тут мне требуется некоторая помощь, профессор.

— Нейл всего лишь показывает нам факты, — сказал Томас. — Когда наш мозг, охваченный воодушевлением, устремляется в какую-то определенную сторону, в нас возникают так называемые духовные переживания... Все очень просто.

— Так вы думаете, он прав?! — воскликнул Джерард. — Вы действительно согласны с...