Неисчерпаемый источник: беседы о единстве с Богом и ближними

— Дитя Мое, Я люблю тебя! Мир может ждать от тебя многого, кто-то может обвинять тебя и называть так или иначе: бесполезным, неудачником, отсталым. Но для Меня то, что ты делаешь: тот факт, что ты четыре года в браке, ждешь ребенка, а он все еще не рождается, но ты ждешь — все это твое терпение, выдержка, настойчивость, надежда. У тебя ведь есть вера, дитя Мое, разве этого мало? Ты веришь в силу Бога, ждешь и не разочаровываешься, разве этого мало?

Ты вот что делаешь — меняешься, преобразуешься. Это великое дело — чтобы дни проходили, и твой ум, идеи, мнения изменялись, чтобы ты не оставался все тем же, если только то, что ты делаешь, не связано с любовью, потому что любовь надо иметь всегда. В этом ты не меняйся, люби всегда. Любовь надо иметь всегда, а что касается других идей — странных, нездоровых, болезненных, сверхценных, — там ты изменись, отцепись от них. Оторви ум свой от того, о чем думаешь, и измени свой образ мыслей.

Когда старец Порфирий был молод и исповедовал, то поначалу исповедовал очень строго и накладывал епитимии.

— Прошли годы, — говорит старец Порфирий, — и тогда я понял боль людей, трудность борьбы со страстями, а больше всего — любовь Божию, которая смягчила и меня, и я посмотрел на людей по-другому. Годы жизни шли, менялось мое мышление, и изменился вкус Бога в моих устах, в Святом Причастии. Изменился вкус Бога в моем сердце, и я стал говорить с людьми по-другому. Я уже не был тем строгим духовником, который делал замечания, ругал, накладывал епитимии, я стяжал снисхождение, доброту, сильную молитву. Я старался преобразить душу человека любовью, а не страхом, и так стал менять людей, изменившись сам.

Проходят дни жизни, и ты меняешься — или остаешься все таким же консервативным: моральным, но не нравственным, набожным, но не благочестивым, каким был тогда, и когда начинал? Тогда ты имел право быть таким, потому что так ты был научен, так это знал, и тогда это не было плохо: тогда это было самым лучшим, что имелось в тебе, но если ты и сегодня не сбрасываешь с себя этого «тогда», исключительно ради чести мундира, лишь бы не согласиться с тем, что в какой-то момент и ты должен измениться, — в таком случае что происходит с пролетающими днями твоей жизни? Ты не позволяешь Богу «отшлифовать» тебя, смягчить, чуть-чуть пообтесать твои углы, чтобы ты клубочком мягко катился между людей и прикасался к ним с любовью.

Что сказать тут? Дни нашей жизни проходят, а меняемся ли мы? В прошлом у меня был другой образ мыслей, и я рад этому и благодарю Бога, потому что лет 10–15 тому назад смотрел на вещи по-другому, а сейчас смотрю на них иначе и не стыжусь сказать это и признать, что в моем мышлении, в моей душе происходят перемены. То есть если бы лет 15 назад кто-нибудь сказал мне, что хочет стать монахом, я бы сказал ему: «А что ты привнесешь в монашество?» Он не привнесет ничего, думал я. Но с течением времени, вступая в контакты с людьми, пришел к выводу, что ты можешь находиться в миру, говорить, проповедовать, но это вовсе не значит, что люди будут меняться так, как говоришь ты, потому что людей меняет Бог. Поэтому, когда ты войдешь в соприкосновение с Богом, — независимо от того, монах ли ты, миссионер, в миру или отшельничаешь в горах, есть у тебя семья или нет, — ты сможешь помочь своему ближнему, если сам найдешь Бога.

Тогда я этого не понимал. То есть, если бы раньше кто-нибудь сказал мне: «Иди на Святую Гору Афон!» — я сказал бы ему: «Но там ведь людям не поможешь ничем!» Я это имею в виду и рад, что изменился в этом отношении.

Мы говорим о перемене в образе мыслей, а не в сердцевине веры, не в том, что касается Христа, Его учения. Должен измениться способ, каким ты выражаешь свою веру, чтобы он был немного гибче, мудрее, а не чтобы ты менял истину, потому что иногда ты бываешь готов сделать и такую ошибку. Надеюсь, ты понимаешь, что надо менять не сердцевину истины, а способ, каким ты передаешь эту истину в мир, т. е. способ, каким ты будешь подходить к конкретному человеку. Это мое мнение.

Между тем что бы мы ни делали в этой жизни, все это так мало, тленно, ограниченно. Не жди, что когда-нибудь ты начнешь делать совершенные движения, совершенные дела, потому что и эти совершенные дела, которые ты сделаешь, наступит момент, когда угаснут и они, так же как и мы. Лет через 150 мы уйдем из этой жизни… А сколько ты лет хочешь? Я говорю 150, потому что, когда называю какой-нибудь возраст поменьше, пожилые говорят:

— Да что ты говоришь! Вот мне сейчас столько лет. Но те годы прошли, о которых ты говорил, и ничего такого не было.

И вот через столько лет ты поймешь, что и малое, и большое — все мало. У старца Иакова (Цаликиса) с Эвбеи есть одно хорошее выражение, которое я вычитал в книге о нем:

«Здесь, дитя мое, мы живем, чтобы миновали дни».

То есть найди что-нибудь, чем бы ты занимался, чтобы проходили дни твоей жизни. То, что ты сделаешь здесь, не будет существовать вечно, кроме любви, истины и молитвы, они останутся. А от всего остального, что ты делаешь, останется только его качество.