Неисправимый бабник. Книга 1

– У Лиды проблемы со здоровьем. У нее недавно был выкидыш, болят ноги, она не может долго стоять за прилавком. Ее перевели в уборщицы, я ее редко вижу. А что, вы ее брат, жених?

– Постарайтесь ее увидеть и передайте ей этот букет от Виктора.

– Да-да, передам. Похоже, вы тот самый, которого она вспоминает недобрыми словами, но она неправа. Знала, на что шла.

* * *

В тридцать пять лет Лида уже смахивала на старуху. Она все еще походила на отца внешностью, а ум, характер ей достались от матери. И мать, именно мать сломала ее судьбу. Мать не представляла, что рядом с ее ребенком будет кто-то лежать, обнимать и целовать, а она куда денется? Поэтому не может быть и речи о замужестве, да еще с каким-то голяком типа Виктора. И Лида впитала в себя материнскую философию. Но мать умерла, а Лида осталась одна и началась длинная, тягучая жизнь в одиночестве. И плоть ее заснула навсегда. И жизнь она закончила в профилактории для старух, которые все время ссорились между собой и писали жалобы друг на друга во все инстанции.

13

Все ждали, что напишет центральная областная газета «Днепровская правда» на следующий день. Все хотели прочитать, что именно Хрущёв предотвратил ядерную катастрофу, стуча ботинком по столу в ООН. Конечно, империалисты перепугались, особенно когда он пригрозил: «Мы вас закопаем» и показал кузькину мать империалистам. Но в газете о воздушной тревоге не было ни строчки. Потом распространились правдивые слухи, что тревога была учебной. Это штаб гражданской обороны города по согласованию с горкомом партии объявил воздушную тревогу в целях тренировки населения. Никто об этом знать не должен, ни один иностранный шпион не передаст информацию о тренировке граждан перед началом атомного красного кошмара, а журналисты не поднимут шум по этому поводу по причине закрытости города.

– А мы ничего не слышали, – сказала тетя Вера, хозяйка дома, где проживал Витя. – Мы никому не нужны. Мы – частники. У нас свои дома. Если мы погибнем, еще и лучше. Сразу наступит коммунизм. На пепелище.

– Все хорошо, все стерпится, лишь бы не было войны, – сказал брат Веры Андрей, что жил в другой половине дома. – Никита Сергеевич молодец: по заграницам стал разъезжать, народ агитировать. Как только народ поднимется, мы сразу пойдем им на помощь. Я готов отдать свою жизнь за торжество коммунизма на земле. Красное знамя должно реять над всем миром. А то, что мы иногда живем впроголодь, не беда: во время войны и хлебным коркам были рады. А теперь хлеба полно. Как у вас там, на западе? – обратился он к Вите.

– Хуже, чем здесь, – ответил Витя.

– Это естественно: у нас социализм с восемнадцатого года, а у вас только с сорок пятого, и это большая разница. Это лишний раз доказывает, что социализм есть прогресс.

14

По воскресеньям Витя спал дольше обычного, лежал, набирался сил для трудового энтузиазма на все дни следующий недели.

«Надо уходить с этой работы, – все чаще думал Витя. – Мои мышцы слишком слабы для того, чтобы перетаскивать тонны груза за каждую смену. Тут нужны мускулы грузчика. Если не найду ничего другого, пойду в полицию, стану легавым. Легавые – отбросы общества. Так, по крайней мере, говорят о них. Почему к ним такое отношение? Кто в этом виноват? Ведь полиция – это та же власть. Почему партийные боссы так почитаемы, а работники полиции на задворках общества?»

Прошло около двух месяцев с тех пор, как Витя переступил порог торговой базы и уже стал было привыкать, но его мучили мешки с цементом, которые почему-то приходили ежедневно, и на то, чтобы справиться с этими мешками, у него просто не хватало сил. Стало ясно, что надо искать что-то другое. Не лень мешала ему, а отсутствие достаточных физических сил – остаться на этой работе.

Витя почувствовал что-то недоброе на душе, где у него скребли кошки, присосавшиеся как пиявки. В этот день он настрочил заявление об увольнении и на следующий день, утром, передал его Пронину.

– Я не могу подписать заявление, надо две недели отработать, как положено по закону.

– А я не готов к разгрузке машин, у меня растяжение сухожилий и в брюхе, ниже пупка, покалывает.

– Тогда вы должны обратиться к врачу и предъявить больничный, – наступал Пронин.

– Хорошо, я принесу больничный.

Получить больничный лист можно было запросто. Обычно врачи смотрели на термометр. Если температура тела была тридцать семь градусов и выше, вам не задавали вопросов и выписывали больничный лист от трех до семи дней.

Витя побывал у врача, получил освобождение от тяжелой работы и больничный на три дня. Это время он использовал для поиска другой, более подходящей для него работы.

* * *

Старичок, похожий на паука, быстро исчез за массивной дверью и так же быстро вернулся с еще одним молодым дебилом, у которого взгляд был острее кинжала. Он несколько раз пронзил этим взглядом посетителя, вывернув все нутро, но там ничего враждебного не оказалось.