Неистинная (СИ)

Но в одном Бернадет была права — к дознавателям действительно следовало обратиться. Поэтому я, быстро завершив встречу, отправилась домой, намереваясь сразу после того, как Рори ляжет спать, связаться с Гауфом.

.

Через несколько часов, когда за окном окончательно стемнело и сестра наконец уснула, я закрылась на кухне и сделала то, что планировала, набрав на браслете номер Гауфа.

Дознаватель молча выслушал мою сбивчивую речь, а когда я закончила, вздохнул и сказал:

— Не вздумайте завтра вести в театр сестру.

— Что? — пискнула я, покосившись на стену, за которой спала Рори. — Но…

— Не факт, что завтра что-то произойдёт, это верно. Однако вполне вероятно, Айрин. Я бы сказал, что вероятность большая. Вряд ли ваш отец станет откладывать свои планы, какими бы они ни были, надолго. Ему и так пришлось ждать из-за ситуации с Арчибальдом.

Арчибальд…

Я вздохнула. Геенна вновь активировалась совсем недавно, но сейчас всё было спокойно — значит, хотя бы за его высочество я могла не волноваться.

— Хорошо, я постараюсь не пускать Рори в театр. Не знаю, правда, как…

— Я вам помогу. Утром придёт наш сотрудник, усыпит девочку на сутки. Откроете ему дверь, он представится врачом Императорского госпиталя, скажет, что из-за кишечной инфекции принято решение делать уколы для профилактики детям на дому. Няне всё объясните после того, как ваша сестра уснёт.

— А это безопасно? — забеспокоилась я.

— Абсолютно. Всё, Айрин, до завтра.

— До завтра? — я безумно удивилась. — А вы...

— Конечно, я буду в театре.

Мне сразу стало чуть легче. Не представляю, что там задумал отец, но теперь, когда я узнала, что на премьере «Корабля» будут присутствовать дознаватели первого отдела, уверилась — у него ничего не получится.

Хотя страшно мне всё равно было. И очень…

Глава девятнадцатая. Истинная

Арчибальд Альго

После расставания с Айрин его высочество погрузился в пустоту.

Он специально почти постоянно ставил эмпатический щит, отсекая от себя чужие эмоции, но и своих толком не испытывал. Случившееся словно выжгло в нём все чувства, оставив после одно лишь серое пепелище.

Равнодушие стало вечным спутником Арчибальда. Его ничего не радовало, но ничего и не огорчало — он оставался холоден ко всему происходящему, слабо реагируя только в тех случаях, когда происходило что-то совсем уж возмутительное. Но и эти краткие вспышки раздражения были слабыми — как голос человека, которому засунули в рот кляп. Вроде и есть он, но почти не слышно, и слов не разобрать.

Арчибальд знал, что подобное состояние называется «эмпатический ступор» и бывает у эмпатов, если чувства, которые их обуревают, оказываются слишком сильными — до такой степени, что справиться с ними становится невозможно, проще совсем ничего не чувствовать, чем пытаться укротить собственные эмоции. Такое обычно проходит через день-два, пару недель максимум — но шло время, а у Арчибальда ничего не менялось. Хотя нет — кое-что всё-таки было.

Он скучал по Айрин, и с каждым днём это чувство — пожалуй, единственная внятная эмоция в тот период времени — становилось всё насыщеннее и острее. Если поначалу оно напоминало всего лишь унылую тоску, скучную и беспросветную, то через месяц — навязчивый зуд, когда хочешь, но не можешь почесаться.

И в один прекрасный день Арчибальд сдался, поняв, что ещё немного — и он точно начнёт чесаться на самом деле, а заодно биться головой об стену из-за непонимания, что делать дальше. Поэтому его высочество купил билет на вечерний спектакль в «Варьете Родерика» и отправился в театр, чтобы посмотреть на Айрин.

Весь вечер он не мог оторвать от неё глаз. Толком не слушал, что она говорит, и в сюжет пьесы не вникал — просто смотрел на Айрин, ощущая, как медленно, по капле, к нему возвращаются отвергнутые эмоции.

Первой вернулась нежность, трепетно дрожащая, как крылья подбитой птицы, которая понимает, что это её последний полёт.

Затем пришла обида. На то, что не сказала, не призналась во всём сразу, хотя наверняка ведь поняла, какой Арчибальд человек. Не дал бы он Айрин в обиду, если бы она рассказала о предложении первого отдела, обязательно защитил бы. И почему она не призналась? Вот это было неприятнее всего. Словно та искренность, которую он наблюдал в Айрин и с которой она всегда относилась к нему, на самом деле ненастоящая. Вызванная приворотным зельем, поддельная. А что, вполне может быть…

И вдруг захотелось проверить, так ли это. Прийти к Айрин вновь, поговорить с ней ещё раз, задать несколько вопросов о прошлом. Но Арчибальд одёрнул себя — ни к чему это. Возвращаться куда-либо было не в его характере, он предпочитал отсекать проблемы раз и навсегда. А вернуться — значит, дать слабину, признать, что он сам в чём-то ошибся и хочет что-то исправить. Арчибальду казалось это оскорбительным, особенно в ситуации с Айрин. Он-то её ни в чём не обманывал!