Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Сергей увидел роскошный кабинет – не чета савельевскому – большого начальника. Огромный стол, середина которого затянута зеленым сукном, видимо, для проведения совещаний, и помпезный письменный стол самого начальника. Справа от стола угадывалась большое окно, – вид из него, правда, разглядеть не удавалось. Сам начальник тоже присутствовал. Сидя за столом, он сердито хмурил брови и рассматривал бумажку, лежавшую на столе. Потом, проворчав: «Черт знает что», он нажал кнопку селектора на столе и буркнул:

– Пригласите!

Сергей вопросительно посмотрел на Андрея.

– Не узнаешь? – ухмыльнулся он. – Твой непосредственный начальник. Андрей Януарьевич.

– Вышинский? – обрадовался Сергей. – Ну прямо музей! С живыми экспонатами.

XXVII

Недовольный Вышинский разглядывал своих посетителей из НКВД. Помня, что он сам недавно начальствовал в этой системе, он принял высокомерный начальственный вид. Посетители по той же причине смущались и были крайне вежливы.

– Товарищ Вышинский, – приподнялся один из них. – Будьте добры, это ваша подпись? – он показал ему уголок бахметьевского удостоверения, которое отобрали в тюрьме у Бахметьева.

Сергей гордо ткнул в экран пальцем: «Это – мое!» Митя с Иваном хором зашипели.

– Разумеется, моя, – брюзгливо ответил Вышинский, поджав губы. – У вас ко мне все?

– Точно ваша? – уточнил второй посетитель.

– По-вашему, я не в состоянии узнать собственную подпись? – тут же вспылил Вышинский. – Как вы смеете тратить мое время? Вы понимаете вообще, – срываясь на визг, закричал он, – с кем вы разговариваете?

Полковник в широченных галифе полностью открыл удостоверение.

– Разрешите уточнить, – вежливо сказал он. – Это вы подписали это удостоверение?

– Разумеется, я! – крикнул министр, и его взгляд упал на слова «отдел американских шпионов».

– Агг-г-х-р-гм, – вырвалось из самой глубины его души. Любой филолог скажет вам, что это выражение означает некоторую озабоченность.

– Эт-то что такое? – конкретизировал он свое предыдущее высказывание.

– Вы подписывали это удостоверение?

– Да вы что? – всплеснул руками министр. – Какой отдел шпионов?

– Так у вас нет такого? – вежливо уточнил один из посетителей.

– Нет, конечно, – заверил Андрей Януарьевич уже немного тише.

– Это ваша подпись?

– Подпись моя. То есть не моя.

– Прошу уточнить. Ваша или не ваша? – уже твердо сказали оба посетителя одновременно.

И тут Андрей Януарьевич встал и разразился одной из своих знаменитых гневных речей. Он кричал о безответственности некоторых работников внутренних дел, об их безграмотности. О том, как некоторые, идя на поводу у врага, то ли по недостатку ума, то ли по злому умыслу подвергают опасности родную коммунистическую державу и его, министра, здоровье, которое, между прочим, является национальным достоянием. Брызгая слюной и простирая правую руку вверх, он вещал что-то про помесь шакала и свиньи и отбросы общества. Чекисты слушали, как зачарованные. Министр разорялся в лучших традициях предвоенных судебных процессов, где он был государственным обвинителем в те времена, которые чекисты вспоминали с ностальгией, а потому слушали, не перебивая. И только когда он намекнул на целесообразность физического уничтожения недобросовестных работников того фронта, на который с надеждой взирает все прогрессивное пролетарское человечество, они закрыли рты и решительно встали.

– Прошу не оскорблять, – сказал посетитель в галифе. – Сейчас не тридцать седьмой год.

– И вообще, – оскорбился второй. – Советую вам вспомнить, как ваша подпись оказалась на таком, с позволения сказать, документе.

Уже у самых дверей они оглянулись и решили уточнить:

– А как же отдел американских шпионов?

– Вы с ума сошли? – снова закричал Вышинский.

– Так он существует?

– Конечно, нет! Только такие безмозглые…

Они аккуратно прикрыли за собой дверь, за которой продолжали извергаться страшные проклятья, теперь уже на голову бедной секретарши. Когда он немного устал, он распорядился послать в Средневолжск специального человека для полного выяснения обстановки с американскими шпионами.

– В основном все, – сказал Андрей, нажимая на Stop. – Запись из номера гостиницы, где эти ребята резвились, мы тебе показывать не будем.

– Здрасьте! – тут же возмутился Сергей. – Я там аппаратуру устанавливал, а теперь еще и посмотреть не могу.

– Мы беспокоимся за твою нравственность, – вдруг заржал Андрей. – Я чувствую ответственность перед Еленой Валентиновной.

– А что там такое было, что мне уже и посмотреть нельзя?

– Там московские ребята в номере так резвились, что нашим деятелям и не снилось. Наш всероссийский прокурор, которого один раз застукали, просто неопытный ребенок по сравнению с ними.

– Так что, они друг с другом резвились? – заинтересовался Сергей.

– Ну уж нет. С ориентацией у них все в порядке. Они с девушкой резвились. Которую ты знаешь, между прочим.

– Да? И кто?

– Тебе за подарком пора!

– Иди к черту! – обиделся Сергей. – Говори, кто, а то я туда, – ткнул он пальцем в экран, – больше не отправлюсь.