Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– Ну ты же сообразительный парень, – сказал Сергей и раскрыл кошелек. В кошельке виднелись очень крупные купюры. Выложив на стол сумму, равную двухмесячной зарплате официанта, Сергей вопросительно взглянул на него. Официант обиженно отвернулся. Сергей вздохнул. Конечно, куда ему эти деньги девать? Жратвы ему в ресторане и так хватает, а больше тратить деньги в городе Средневолжске было решительно не на что. Вещей в магазинах никаких не было, соблазнов – тоже. А просьба Сергея была уж очень неудобной. Подумав, Сергей деньги забрал. Зато вытащил из одного кармана калькулятор. Он всегда носил его с собой с той же целью, с которой американские пионеры носили в карманах цветные бусы, когда направлялись в индейцам. А из другого кармана он вынул начатую пачку сигарет «Dunhill». У официанта загорелись глаза. Вот это – другое дело. Этого ни за какие деньги нигде не купишь. В смысле сигареты. Калькулятор он вначале не оценил, так как никогда не видел ничего подобного раньше.

Радостно схватив пачку, официант осведомился, сколько штук он может из нее взять. Услышав, что все, он просто зашелся от счастья.

– Получишь целый блок таких, если получится, – пообещал Сергей.

– Постараюсь, – с энтузиазмом сказал Володя и испарился на кухню хвастаться сигаретами.

Через день Сергей уже устанавливал аппаратуру в номере. Парень, который проводил его туда, был ему очень благодарен за те две пачки сигарет, которые Володя счел возможным выделить из всего своего блока. Испытывая легкое раскаяние, Сергей снова достал из кармана калькулятор. Парень сначала взглянул на него равнодушно, но по мере объяснений Сергея взор его светлел. Забрав калькулятор, он предложил сбегать за чаем и даже предложил ему в этом номере переночевать, поскольку ближайшие три дня в нем точно никто жить не будет. Он очень удивился, когда Сергей отказался. Чтобы он не мозолил глаза, Сергей послал-таки его за чаем.

Он установил аппаратуру так, чтобы широченная кровать под балдахином была видна во всех ракурсах и чтобы балдахин не загораживал возможное место действия.

Впоследствии Барсов был этим очень доволен. Ибо «облико морале» у большинства партийных товарищей практически полностью отсутствовал. Во всяком случае, нисколько не мешал им пользоваться радостями жизни.

Митинг по случаю юбилея пединститута обещал быть многолюдным. Все хотели посмотреть на представителей интеллигенции, особенно на Ивана Сергеевича Бородина, который удостоился чести напечатать статью в центральном журнале, тем самым навеки прославив родной город. На него смотрели как на собственность этого самого города и грелись в лучах его славы. Мол, знай наших, вот мы какие: захотим – и про птичек в московском журнале все, как есть, пропишем, захотим – лыжный кросс побежим, а захотим – выполним разнарядку по посадке той же самой интеллигенции на нары, – пусть лес валят или осуществляют великие стройки коммунизма. Вот осуществят – а мы потом погордимся.

Народ на митинг подтягивался довольно дружно, очень одобрительно относясь к последующему лыжному кроссу. Это Сергея очень удивляло, поскольку победителю вместо приза была обещана грамота общества ДОСААФ, что, как известно, расшифровывается как Добровольное общество содействия армии и флоту. Грамоты все жаждали так, как будто вся их дальнейшая жизнь зависела от нее. Поэтому народ, собравшийся на площади, щеголял лыжными штанами и куртками с начесом, и подавляющее большинство держало в руках лыжи. Когда на деревянную трибуну вышли похожие на грибы упитанные партийные бонзы в черных драповых пальто и зеленоватых шляпах, Сергею на минуту показалось, что они будут вещать скорее о спортивных достижениях города, нежели о чем-то имеющем отношение к высшему образованию. Однако среди лыжников он узнал многих преподавателей института.

Они изумленно глазели на подъехавшего на сверкающем джипе роскошно одетого Сергея. Но их изумление плавно перешло в ступор, когда из джипа выпорхнула одетая в норковый свингер и белые сапожки Катюша. На ее голове красовалась белая кожаная кепка, а мелированные волосы заставили мужчин растерянно хлопать глазами, а женщин бледнеть от зависти.

По сценарию Сергей, как молодой специалист, приехавший из Москвы, и, более того, приехавший из Москвы добровольно, должен был держать речь пятым – после ректора, проректора, секретаря партийной организации и знаменитого Ивана Сергеевича. Рядом с черными фигурами начальства, одинаково выпирающие животики которых придавали им особую осанку людей, жизнь которых удалась, он смотрелся как веселый какаду рядом с унылыми грачами. Его улыбающаяся физиономия нарушала торжественность момента, и руководство института всячески хмурилось, сдвигало брови и пыталось показать, что оно совсем не завидует коричневой дубленке и изящным ботинкам, а также не вожделеет его спутницы.