Неистовая волна

Сусанна ревела, как на похоронах, давилась словами. У Олега ком стоял в горле. Что делать?! Как их транспортировать к машине?! По очереди всех шестерых? Он же не тяжеловоз! Без напарника делать нечего…

– Сусанна, душа моя, я тебя умоляю, постой еще немного, хорошо? – забормотал он. – Я позову напарника, мы придумаем, на чем вас можно перевезти к дороге…

– Олежка, не уходи… – запричитала Сусанна.

– Дядя Олег, останься… – подключилась Женечка.

– Да вернусь я, вернусь, – проворчал Олег. – Такие, как я, всегда возвращаются…

Он поплыл обратно. И там ревели бабы и пищали детишки – тоже умоляли не уходить. Но он же не может их спасти, не уходя! Он должен поработать головой! Он проплыл оконный проем. Дождь забарабанил по макушке. Вроде и серо уже на улице, а не видно ни черта: дождь в косую штриховку, ветер гонит волну. И не только, по ходу, ветер ее гонит… Меньше всего хотелось вникать в особенности движения вод. Он выплыл во двор, всматривался в блеклую пелену, но, хоть тресни, не видел машины!

– Гришаня, ко мне, живо!

Ответа он не дождался. Сердце покрылось наледью. Олега затрясло. Что еще случилось?!

– Солохин, мать твою!

– Не ругайся, Олежка… – донесся за треском дождевых капель слабый голос. – Тут я…

– Тут – это где?! – гаркнул Олег. Голос доносился откуда-то справа, а машина стояла слева! – Ты чем там занят, напарник?! Куда пропал?

– Даю задержку рейса до восьми… – как-то глухо музицировал напарник. – Знаешь, Олежка, у меня, как водится, две новости – хорошая и плохая. Начинаю с плохой. У нас больше нет машины. Ты ушел, прибыла волна, и ее понесло – видит бог, я в этом не участвовал… Прибило к забору, чуть не вынесло в переулок… Знаешь, она хреново плавает… – похоже, от пережитого напряжения в напарнике разыгралось чувство иронии. – Я тоже не очень здорово плаваю…

– Ты на ходу? – ужаснулся Олег. Он тщетно всматривался в мельтешащую серость. Голос напарника приближался, но от этого не делался выразительнее.

– В отличие от машины, я на ходу, – согласился Солохин. – Болит нога, дребезжит в голове, сам в упадке, но я на ходу… И почему я не уехал вечером из города?

– Ты утомляешь меня своими проблемами, – расстроенно сказал Олег. – И что теперь? Приостанавливаем операции с физическими лицами?

– Ты не дослушал про хорошую новость, – сказал Солохин. – В общем, машину отнесло к переулку, я успел из нее выбраться. Стою по горло в воде, тоскую, и вдруг вижу… Нет, не божественный свет, – напарник тягостно вздохнул и завозился, закряхтел. Такое ощущение, что он брел по воде, аки по суху. – Из переулка выплывает перевернутая лодка… Здесь причалы неподалеку, через две улицы – вот ее, видимо, и принесло, а люди не заметили, никто не позарился… Обычная деревянная лодка, без весел… Я ее перевернул, какую-то доску приспособил в качестве весла…

– Ты плывешь сюда на лодке? – прозрел Олег.

– Плыву, Олежка…

Из мрака и серой измороси возникал призрак. Он приобретал очертания, резкость, габариты. «Летучий Голландец» районного масштаба оказался обычной плоскодонкой – типовой стандартной лодочкой, которых на местных причалах больше грязи. Просто божий подарок! На центральной банке восседал Солохин, орудовал доской и одновременно отчерпывал воду пустой банкой от консервированных ананасов. Дождь хлестал с такой силой, что отчерпывать приходилось постоянно.

– Милый, хочешь, я тебя расцелую? – умилился Олег.

– Целуй, Олежка… – безжизненно пробормотал Солохин. – Мне уже ничего не страшно… Бабы с малыми живые?

– Живые, – энергично закивал Соболевский. Возникло неудержимое желание расхохотаться. Черт с ней, с машиной, государство не обеднеет, на машине все равно не выбраться!

– Думаешь, пролезем в эту дырку? – напарник простился с миной накурившегося Иванушки-дурачка, сделал серьезное лицо и кивнул на проем, наполовину затопленный водой.

– Должны пролезть, – всполошился Олег и с плеском метнулся в сторону, чтобы не оказаться под лодкой. – Вплывай, Гриша, пригнись, а лучше ляг. Да сильно не разгоняйся, а то баб раздавишь. Хотя таких, пожалуй, раздавишь…

В последующие десять минут творилось что-то абсурдное! Эта лодка от силы была рассчитана на четверых! Нужно было спешить, вода поднималась, три-четыре минуты – и она не смогла бы выйти из дома, пришлось бы ломать стену! Первым делом загружали баб – в противном случае они бы всех перевернули! Каждая из этих молодух весила не меньше центнера! Олег придерживал плавающую дверь с ревущими отпрысками (эта мелюзга была даже младше Женечки). Солохин посадил на шкаф притихшую дочку Сусанны, контролировал устойчивость лодки. А бабы в это время развлекались по полной программе. Они реально чуть не перевернули суденышко! Белобрысая Римма стала подтягиваться, сорвалась, ушла под воду – к счастью, без последствий. Солохин не в строку пошутил: мол, тело, опущенное в воду, через минуту расскажет всю правду. «Правда» оказалась горькой и ругательной. Он подсаживал ее за задницу, бормоча под нос, что не испытывает влечения к замужним женщинам, это ему решительно претит!