Неистовый (ЛП)

Без особых усилий он поднимает меня, усаживая на стол, прежде чем встать между моих ног. Его губы касаются моей шеи, и он оттягивает ворот моего свитера в сторону, чтобы поцеловать мою ключицу.

— Начиная с этого момента.

Я помогаю ему снять слои одежды до моего лифчика. Он спустил бретельку с моего плеча и тратит время, уделяя внимание моей коже. Нежный — это не то слово, которое я бы использовала, чтобы описать что-либо об этом человеке. До сих пор. Его прикосновения нежны, а поцелуи подобны крыльям бабочки, когда он поклоняется своими губами.

Моя грудь жаждет такого же внимания, и я выгибаю спину в молчаливой просьбе. Он улыбается, прижимаясь к моей коже, и опускается ниже. Его рот прижимается к моему лифчику и нежному соску, и я задыхаюсь от теплого трения.

— Ты сводишь меня с ума, — говорит он, двигаясь ко второй груди.

Мои руки вцепляются в его волосы, и я удерживаю его там.

— Не останавливайся.

— Никогда.

Со щелчком застежки он снимает барьер моего лифчика. Его глаза пылают, когда взгляд скользит по моей обнаженной груди. Александр обхватывает руками мои груди, большими пальцами кружа по соскам, сводя меня с ума.

Если я свожу его с ума, то он делает, то же самое со мной в десятикратном размере.

Мы целуемся медленно и раздеваемся еще медленнее. Мы общаемся часы за часами с помощью поцелуев и наслаждений, не ограничивая себя ни словами, ни языком. Каждый поцелуй имеет свой собственный голос, а прикосновения свой собственный диалект.

На ложе из шкур мы неторопливо заниматься любовью таким образом, который превосходит все предыдущие разы.

Моя кульминация доводит меня до слез, когда я невесомо падаю ему на грудь, и он обнимает меня, говоря, что никогда не отпустит.

— Я думала, что люди, которые плачут после секса, просто слишком мелодраматичны, — говорю я и вытираю глаза.

Александр прижимается губами к моей макушке.

— Нет. Я тоже это чувствую.

Я сильнее прижимаюсь к его боку и кладу руку на его твердый пресс.

— Мы можем остаться здесь навсегда?

— Если ты этого хочешь, я сделаю так, чтобы это произошло.

Я усмехаюсь решимости в его голосе.

— А что, если я захочу домашнюю гориллу и сотню щенков?

— Я бы сделал так, чтобы это произошло. — В его голосе слышится улыбка.

— А боди из ракушек?

— Ты бы его получила.

Я с трудом сглатываю и сжимаю его крепче.

— А как насчет… ребенка?

Его тело замирает. Или, может быть, это просто его дыхание.

Я делаю глубокий вдох, чтобы подготовиться к его ответу. Я всегда хотела детей. Может быть, еще слишком рано поднимать эту тему, но в духе нашей честности и прозрачности, зачем начинать что-то вместе, если через несколько лет мы будем хотеть разных вещей?

— Я ничего не знаю о том, как быть отцом, — нерешительно говорит он.

— Я ничего не знаю о том, как быть мамой, только то, что я хочу быть ею. Когда-нибудь.

Александр толкается и перекатывается на меня, его тяжелая нога перекинута через мои бедра, а голова подперта рукой. Он убирает волосы с моего лица и наблюдает за выражением моего лица с такой нежностью, что это грозит заставить меня заплакать. Опять!

— Я сделаю все возможное, чтобы дать тебе все, что ты хочешь в нашей совместной жизни. — Он целует меня между нахмуренными бровями. — Включая детей.

— Детей? Больше, чем одного?

Он хмурится, но на этот раз я вижу не раздражение, а скорее решимость.

— Столько, сколько захочешь.

Я обнимаю его, и он позволяет мне опрокинуть его на спину.

— Ты действительно белый рыцарь, — шепчу я ему на ухо.

— Только для тебя.

Мы целуемся так, будто не можем насытиться друг другом, и я задаюсь вопросом, всегда ли так будет. Всегда ли мы будем отчаянно хотеть большего, даже находясь в объятиях друг друга?

Он целует меня в шею. Грубая щетина его бороды в сочетании с мягкими губами — пьянящее сочетание.

— Теперь, когда ты моя, — говорит он мне в горло, — я не могу обещать, что не сойду с ума, если почувствую, что ты ускользаешь. Я буду бороться, чтобы удержать тебя. — Он прижимается поцелуем к моему подбородку, затем отстраняется, чтобы удержать мой взгляд. — Это тебя пугает?

Ответ на его вопрос прост.

— Нет. Я также буду бороться, чтобы удержать тебя. Какие у нас шансы, если мы не поклянемся бороться за наши отношения?

Боль отражается на его лице, и он смотрит мимо меня.

— Я никогда не причиню тебе вреда. Надеюсь, ты мне веришь.

Обхватываю его подбородок и заставляю посмотреть на меня. Уязвимость в его глазах заставляет меня думать о его детстве. О том, что он чувствовал себя одиноким, брошенным, не таким, как все, и наказанным за поведение, которое было для него естественным. Мое сердце разрывается от того, через что он прошел, будучи ребенком.

— Я доверяю тебе свою жизнь. С самого первого дня. Тебе нужно начать доверять себе.

Он утыкается лицом мне в шею, и я провожу руками по его волосам, прижимая его к себе. Мужчина кивает.

— Я постараюсь.

Мы остаемся голыми до конца ночи, отрываясь друг от друга только для того, чтобы поесть, прежде чем снова упасть в объятия друг в друга. Нас согревает огонь и тепло, созданное между нами.

Дикой страсти между нами более чем достаточно.