Неистовый сын Трира

– Хорошо, оставим, – согласился Гервег. – А теперь скажи мне, почему ты не пошел на компромисс с Дюшателем? Неужели для тебя так важно нападать на прусское правительство? Ведь ты, Карл, ученый человек, ты философ. А философия, насколько мне известно, выше всяких правительств. Ты можешь заниматься философией и при этом ни словом не касаться прусского правительства. Осуждай тиранов вообще, королей вообще. Это в обычаях философии. А высокая философия не касается даже и этих дел.

Они разговаривали в кабинете. Эмма и Женни были в гостиной. Эмма помогала Женни упаковывать вещи, которые та намеревалась перевезти к Гервегам: одежду, кое-что из посуды. Книги Карл собрал и увязал раньше. Теперь они стояли стопками на полу. Уже были сняты портьеры и занавески, скатерти со столов. Убранной оставалась только супружеская постель и кроватка Женнихен. Но это не избавляло от ощущения пустоты, которая вдруг воцарилась в этом доме. Комнаты стали гулкими. Шаги и голоса людей отзывались эхом.

– Завтра же к нам, Женни, – это говорила в гостиной Эмма Гервег. – Как только уедет Карл, сразу же к нам. Мы уже приготовили для тебя и для малышки комнату. Будешь жить у нас, сколько тебе понадобится. Сразу же скажу тебе: я буду рада видеть тебя в нашем доме.

– Спасибо, Эмма, – ответила Женни. – Я не задержусь у вас. Как только продам мебель и белье… – Женни замолчала, и Карл насторожился: ему показалось, что она всхлипнула, но Женни после небольшой паузы продолжала: – Как только продам мебель и белье, я ни дня не задержусь в Париже. Я так долго жила в Трире без Карла, а теперь еще в Париже… Нет, я не задержусь у вас долго. Но за внимание, Эмма, сердечнейшее спасибо…

– Женни очень любит тебя, – сказал Карлу Гервег. – Тебе можно позавидовать.

– Я думаю, что женщины нас любят в ответ на нашу любовь.

– Да? Впрочем, вернемся к философии. – Георгу не хотелось обсуждать проблемы любви: разговор мог бы перейти на его отношения с Эммой, которые были по его вине далеко не благополучными. – Философия и политика – это две разные вещи, они вполне могут существовать раздельно… Не так ли?

– Нет, Георг. Прости меня, конечно, но ты говоришь чепуху, хотя она исторически и оправданна. Да, прежняя философия была далека от политики. Она занималась лишь тем, что объясняла мир. Иногда хорошо объясняла, чаще – плохо. Задача же нынешней философии заключается в том, чтобы изменить мир. Изменить к лучшему. И эта задача не навязана ей. Эта задача вытекает из сущности новой философии. Говоря образно, нынешняя философия – это способ познания и изменения мира. Это философия нового класса, пролетариата, служению которому я себя отдаю.

– Надеюсь, ты веришь, Карл, что и я не стою в стороне. И я служу делу свободы.

– Разумеется, Георг. Разумеется. Я верю, что у тебя славное будущее.

Карлу хотелось верить в это.

Когда Гервеги ушли, Карл сказал Женни:

– Я опасаюсь за Гервега: у него в глазах собачья тоска.

– Эмма говорит, что он мало работает, часами сидит и смотрит в окно.

– Жаль. Кто мало работает, тот разрушается. Я напишу письмо Гейне и попробую отправить его с кем-нибудь, пока светло. Гейне – вот с кем мне действительно не хочется расставаться…

– Обязательно напиши ему эти слова, – попросила Женни.

«Милый друг! – написал Генриху Карл. – Я надеюсь, что завтра у меня еще будет время увидеться с Вами. Я уезжаю в понедельник. Издатель Леске только что был у меня. Он издает в Дармштадте выходящий без цензуры трехмесячник. Я, Энгельс, Гесс, Гервег, Юнг и др. сотрудничаем в нем. Он просил меня переговорить с Вами о Вашем сотрудничестве в области поэзии и прозы. Я уверен, что Вы от этого не откажетесь, нам ведь нужно использовать каждый случай, чтобы обосноваться в самой Германии.

Из всех людей, с которыми мне здесь приходится расставаться, разлука с Гейне для меня тяжелее всего. Мне очень хотелось бы взять Вас с собой. Передавайте привет Вашей супруге от меня и моей жены. Ваш К. Маркс».

…Карл и Генрих Бюргерс выехали из Парижа на рассвете. До заставы их почтовую карету сопровождал полицейский комиссар. Их путь лежал к бельгийской границе, через Пикардию. В почтовой карете они оказались одни: был пост, холодное время года, когда французы без крайней надобности не путешествуют. Они разговаривали. Временами Бюргерс затягивал песню, и Карл подхватывал ее. Но едва кончалась песня, он снова погружался в глубокую задумчивость.

Размышлений требовало и прошлое, и будущее. Карл думал о Женни. Вспоминал ее лицо, слезы на ее щеках в минуту расставания и немой вопрос, который она так и не решилась произнести вслух: «Что будет с нами?»

«Да, что будет с нами? – думал теперь Карл. – Что?»

Но ответа не было: будущее молчаливо.

– Мы еще вернемся в Париж! – пытался развлечь Карла Бюргерс. – Франция еще пожалеет о своем позорном решении…

КНИГА ВТОРАЯ. СОРАТНИКИ

Глава первая