Нейтронный Алхимик. Конфликт

– А то я не знаю. Этот Кабрал нам еще покажет небо в алмазах, – пробурчала она. – Не понимаю, зачем ты отпустил его и остальных двоих.

– Ты прекрасно знаешь, зачем. А что еще было делать? Во имя всего святого, Фейра Иле – командир СО Айякучо, Малинди – президент Торговой ассоциации, и оба – члены правящего совета Дорадосов. Едва ли я имел право их похитить.

– Пожалуй, нет, – вздохнула она.

– Вряд ли они расскажут, что они там делали... да и что вообще там были.

– Не рассчитывай. Они здесь определенно выше закона. А если весть о появлении Мзу просочится, националисты получат мощный стимул.

– Думаю, из этого стоит исходить. Кабрал позаботится об этом. Он в конце концов голосовал за то, чтобы использовать Алхимика.

– О, да. – Моника страдальчески вздохнула. – Боже, мы ведь прошли мимо нее!

– Пробежали, – уточнил Самуэль. Моника ожгла его взглядом.

– Никаких следов?

– Никаких. Но мы теряем необычно много пауков.

– О?

– Их убивают дети. Организованная игра. Несколько дневных клубов уже устроили соревнования – кто наловит больше. С денежными призами. Умно, – признал он.

– У кого-то неплохая организация.

– Да и нет. Дети – довольно странная мера противодействия. То число пауков, которое они смогут нейтрализовать, скорее причинит нам неудобства, но не остановит. Если бы другая спецслужба обнаружила, что мы проникли на астероид, она, скорее всего, применила бы против пауков специфический вирус. – Он вопросительно покосился на Монику: – Так?

Та иронически надула губки.

– Могу себе представить, что для некоторых контор такой способ действия является стандартным.

– Итак, если это не спецслужба, но кто-то, имеющий выход на местные детские клубы... и способный на них быстро повлиять...

– Не партизаны. Они никогда не были хорошо организованы, и большинство из них – упрямые старики. Группа, заполучившая Мзу?

– Исключая все остальное – да.

– Но пока мы знаем только одного ее члена – эту девчонку, Вои. Если в партизанском движении есть внутреннее ядро, мне трудно поверить, что королевское разведывательное агентство не знает о нем.

– Или мы. – Самуэль глянул на одного из следивших за новостями агентов. Лицо его отразило гамму переменчивых чувств, когда они обменялись сведениями по общему сродственному каналу. – Интересно...

– Что? – хладнокровно спросила Моника.

– Учитывая загадочную гибель Икелы и его богатство, странно, что ни одна медиа-фирма не упомянула о его дочери. Обычно это первое, что волнует репортеров, – кто наследник.

– Ее прикрывает Кабрал.

– Похоже на то.

– Ты думаешь, он как-то связан с этой новой группой?

– Крайне маловероятно. Судя по тому, что мы о нем знаем, его членство в партизанском подполье было сугубо формальным.

– Тогда, черт ее побери, с кем связалась Вои?

Уже намного позднее, когда появилось время посидеть и подумать, Лайол решил, что причиной его неторопливости были события на Лалонде. В обычных обстоятельствах он шевелился бы куда быстрее. Но, посмотрев репортаж Келли Тиррел, он ушел в загул по всем ночным клубам и барам Айякучо, наливаясь и обдалбываясь с методичным упорством. Так поступали многие, но вот причина вести себя так у них была другая. Они попросту боялись одержимых. А у Лайола меньше чем за секунду рухнула мечта всей жизни.

Эта мечта всегда была опасной. Слишком хлипкий фундамент для того, чтобы строить на нем свою жизнь, – единственная, сохранившаяся с самого раннего детства мечта. Но Лайол оперся именно на него. Мать всегда говорила ему, что когда-нибудь отец вернется за ним, и слова эти пережили троих мужей и несметное количество любовников. Отец вернется и заберет нас с собой туда, где сияет ослепительно-белое солнце и земля манит плоским простором, на другой край света от Дорадосов, горсти мирков, оцепеневших от трагедии прошлого.

И эта мечта... нет, уверенность в своей особенной судьбе выделяла Лайола из череды сверстников, первого поколения гариссанцев, рожденного после геноцида. Пока остальные страдали от родительских кошмаров, юный Лайол процветал в расползающихся коридорах и кавернах Мапире. Он был вожаком своего клуба, друзья-ровесники боготворили его отчаянную смелость – первого из них, кто напился, перепихнулся, попробовал наркотики, мягкие, а потом и не очень, первого, кто прогнал «черную» программу-стимулятор через свежеимплантированную нейросеть. Он был настоящим сорвиголовой, насколько позволяли ему скудные возможности астероидов на орбите Туньи.

Отношение это держалось, даже когда Лайолу перевалило за двадцать, и годы, проведенные в ожидании отца, начали давить на сердце. Он все так же цеплялся за обещание матери.

Многие его сверстники эмигрировали с Дорадосов, едва достигнув совершеннолетия, – миграция эта весьма тревожила совет. Все ожидали, что их примеру последует Лайол, всегда искавший новых возможностей. Вместо этого он остался и приложил все усилия к тому, чтобы вместе с другими построить на Дорадосах промышленный рай.