Нейтронный Алхимик. Конфликт

– Хорошо. Я отвезу тебя туда.

– Как хочешь.

Дариат вытолкнул тревогу в подсознание, всем своим видом демонстрируя беззаботность. Но под защитной броней бравады и самоуверенности трепетало его полудетское «я» – то «я», что боготворило Анастасию. Появился единственный шанс, малейшая возможность, что созданный им образ искажен, неточен, и сомнение вгрызалось в сердце Дариата, подтачивая стержень упорства, поддерживавший его так долго.

Анастасия ничего не стала бы от него скрывать. Или нет? Она любила его – она сказала так сама. Это были последние ее слова, последнее ее письмо.

Рубра вывел вагон метро на станцию в вестибюле звездоскреба и отворил двери.

– Тебя ждут на тридцать втором этаже.

Дариат опасливо выглянул на перрон. Мозг его ощущал присутствие одержимых в лагере снаружи, но ни один из них не заметил его появления. Он торопливо пробежал через станцию и незамеченным нырнул в один из целого ряда лифтов, выходивших в центр зала.

Лифт привез его на тридцать второй этаж. Обычный жилой отсек – двадцать четыре механические двери в квартиры и три сфинктера – на лестницы. Одна из дверей неслышно открылась, пропуская Дариата в темный коридор.

Дариат ощущал внутри чье-то присутствие – ровное безмыслие спящего мозга. Он попытался воспользоваться программами слежения, чтобы заглянуть в квартиру, и обнаружил, что Рубра стер их все.

– О, нет, мальчик мой. Заходи и встреть свою судьбу, как мужчина.

Дариат дрогнул. Но... один ничего не подозревающий неодержанный. Что тут может быть страшного? Он шагнул в квартиру, приказав фосфоресцентным клеткам разгореться. Те, слава Богу, подчинились.

На широкой кровати лежала женщина. Покрывало сползло, обнажая плечи. Очень темную кожу покрывали мельчайшие морщинки, говорившие о подошедшей к концу юности и начинающемся ожирении, типичном для людей со свободной от генженерии наследственностью. По подушкам разметались сотни тугих смоляно-черных косичек, каждую из которых венчала пыльно-белая бусина.

Когда вспыхнул свет, женщина пробормотала что-то во сне и повернулась. Несмотря на распухшее лицо, нос ее оставался точеным.

Нет! На мгновение Дариат оледенел от ужаса. Это было лицо Анастасии. Черты, цвет кожи, даже возраст почти тот же. Если бы в вигвам успела попасть команда медиков, они могли бы реанимировать тело, в госпитале сумели бы при помощи массированной генотерапии восстановить отмершие клетки мозга. Это можно было сделать – ради президента Терцентрала или наследника короны Кулу это было бы сделано. Но не для девчонки со Звездного моста, которую личность обиталища воспринимала как мелкого вредителя, не больше. Оцепенение прошло.

Но кем бы она ни была, при виде Дариата она завизжала.

– Все в порядке, – попытался он успокоить ее, но за воплями не услышал собственного голоса.

– Рубра! Один из них здесь! Рубра, помоги!

– Нет, – возразил Дариат, – я не... ну...

– Рубра! РУБРА!!!

– Пожалуйста!.. – взмолился Дариат. Это ее заткнуло.

– Я не желаю тебе зла, – проговорил он. – Я сам скрываюсь от них.

– У? – Она мгновенно уставилась на дверь.

– Правда. Меня сюда привел Рубра.

Женщина поправила покрывало. Звякнули тонкие бронзовые и серебряные браслеты.

Дариата снова передернуло. Точно такие браслеты носила Анастасия.

– Ты со Звездного моста?

Она кивнула, широко распахнув глаза.

– Неверный вопрос,– подсказал Рубра. – Спроси, как ее зовут.

Дариат ненавидел себя. За то, что сдался, что стал играть по правилам Рубры.

– Кто ты?

– Татьяна. – Она сглотнула. – Татьяна Ригель.

Глумливый, торжествующий хохот Рубры гулким эхом отозвался под черепом Дариата.

– Теперь ты понял, мальчик мой? Познакомься с младшей сестренкой Анастасии!

Новый день и новая пресс-конференция. По крайней мере, эта новомодная техника переросла магниевые вспышки. Дома, в Чикаго, Капоне их просто ненавидел. Его не один раз фотографировали в тот момент, когда он заслонял глаза ладонью от ослепительных вспышек; эти снимки всегда попадали в газеты – очень было похоже на то, что он прячет глаза от честных людей.

Пресс-конференцию проводили в большом танцзале «Монтерей-Хилтона». Аль восседал за длинным столом спиной к панорамному иллюминатору. Смысл был в том, чтобы репортеры видели эскадру кораблей, только что вернувшихся с победой из системы Арнштадта и теперь плывших в строю в пяти километрах от астероида. Лерой Октавиус заявил, что это станет впечатляющим фоном для сенсации.

Правда, корабли располагались не очень удачно и попадали в поле зрения, только когда вращение астероида выводило их из-под мнимого горизонта; да и то репортерам приходилось перегибаться через стол. А то, что Организация захватила Арнштадт и Курск, все давно знали, и пресс-конференция была чем-то вроде официального подтверждения.