Неизбежная могила

— И она начала ужасно обращаться с Алли, — объяснила миссис Грейвс. — Злобно, знаете ли. «Хватит болтать». «Перестань выставлять себя дураком». А Алли все распевал свои молитвы, постился и делал все, что Джонатан заставлял его делать.

— Мы хотели, чтобы Алли обратился к другому врачу, но он говорил, что лекарства — это яд, и с ним все будет в порядке, если его дух будет чистым, — сказал полковник Грейвс. — Потом однажды к ним поехала Барб — вы двое были с ней, так ведь?

— Да, — сухо ответила Филиппа. — Мы только вернулись с медового месяца. Взяли свадебные фотографии с собой. Не знаю, зачем. Не то чтобы Алли это было интересно. И произошел скандал. Они заявили, что обиделись на то, что мы не попросили Дайю нести цветы на церемонии, — она слегка усмехнулась. — Такая чушь. Мы отправляли приглашения Алли и Мазу, но знали, что они не придут. К тому времени Джонатан уже не позволял Алли покидать ферму, разве что для сбора денег на улице. Эта история с цветами была всего лишь предлогом, чтобы завести Алли и заставить его думать, будто мы все ненавидим его и его ребенка.

— Не то чтобы мы хотели, чтобы она несла цветы, — вставил Николас. — Она была…

Жена бросила на него взгляд, и он замолчал.

— Алли в тот день нес какую-то ерунду, — в отчаянии произнесла миссис Грейвс. — Я сказала Мазу: «Ему нужно показаться кому-то. Обратиться к врачу».

— Уэйс сказал, что Алли просто нужно очистить свое эго, нес прочую чепуху, — объяснил Николас. — И я, черт возьми, задал ему. Сказал, что если он хочет жить как свинья — его дело, и если он хочет заливать это дерьмо в уши доверчивым идиотам, которые и рады заплатить за такое удовольствие — отлично, но с нашей семьи, черт подери, хватит. И я сказал Алли: «Если ты не видишь, что за чушь все это, то ты еще больший болван, чем я думал, тебе нужно лечить голову, сейчас же садись в гребаную машину…»

— Но он отказался уехать, — добавила миссис Грейвс, — а потом Мазу сказала, что собирается обратиться за судебным запретом против нас. Она была рада этой ссоре. Этого она и хотела.

— Именно тогда мы решили, что нужно что-то делать, — сказал полковник Грейвс. — Я нанял О’Коннора, парня-детектива, о котором говорил по телефону. Его задача заключалась в том, чтобы покопаться в прошлом Мазу и Уэйса и найти что-нибудь, что мы могли бы использовать против них.

— Он нашел что-нибудь? — спросил Страйк, держа ручку наготове.

— Кое-что на девчонку. Выяснилось, что она родилась на ферме Чапмена. Он считал, что она была одной из детей Краузеров — вам известно об этих делах? Ее мать умерла. Она бросила девчонку на ферме и уехала работать проституткой в Лондон. Передозировка наркотиками. Похоронена как бездомная.

— Уэйс явно был никчемным бездельником, но без судимостей. Родители жили в Южной Африке. Смерть его первой жены, казалось, была несчастным случаем чистой воды. Поэтому мы подумали: отчаянные времена требуют отчаянных мер. О’Коннор следил за фермой. Мы знали, что Алли иногда ездит в Норидж собирать пожертвования.

— Мы схватили его на улице — я, мой шурин и Ник, — продолжил полковник Грейвс. — Посадили его на заднее сиденье машины и привезли сюда к нам. Он пришел в бешенство. Мы затащили его внутрь, в эту комнату, и держали здесь весь день и большую часть ночи, пытаясь вразумить его.

— Он просто все время распевал молитвы и говорил нам, что ему нужно вернуться в храм, — безрадостно добавила миссис Грейвс.

— Мы позвонили местному терапевту, — сказал полковник. — Он пришел только на следующий день поздно вечером. Молодой парень, новичок. Как только он вошел, Алли взял себя в руки и смог заявить, что мы похитили его и удерживаем здесь. Сказал, что хочет вернуться на ферму Чапмена, и умолял парня вызвать полицию. А как только доктор ушел, Алли начал кричать и швырять мебель — если бы этот чертов терапевт мог его видеть таким — и пока он разбрасывал вещи, его рубашка расстегнулась, и мы увидели следы на его спине. Синяки и рубцы.

— Я спросила его: «Что они с тобой сделали, Алли?», — произнесла миссис Грейвс со слезами на глазах, — но он не ответил.

— Мы отвели его наверх, в его старую комнату, — сказал полковник Грейвс, — и он запер дверь. Я боялся, что он вылезет из окна, поэтому ушел на лужайку, чтобы наблюдать. Боялся, что он выпрыгнет, понимаете, в попытке вернуться на ферму Чапмена. Я провел там всю ночь.

— Рано утром следующего дня пришли двое полицейских. Они пришли по наводке врача, якобы мы удерживали мужчину против его воли. Мы объяснили, что происходит. Хотели, чтобы его осмотрели экстренные службы. Полиция сказала, что для начала им нужно взглянуть на него, поэтому я пошел наверх, чтобы привести его. Постучал. Нет ответа. Забеспокоился. Мы с Ником выломали дверь.

Полковник Грейвс сглотнул, а затем тихо произнес:

— Он был мертв. Повесился на ремне, на крючке с задней стороны двери.

Наступило короткое молчание, нарушаемое лишь храпом толстого лабрадора.

— Мне очень жаль, — сказал Страйк. — Чудовищное испытание для вас всех.

Миссис Грейвс, прикладывая к глазам кружевной платок, прошептала:

— Прошу прощения.