Неизбежное. Сцены из русской жизни конца 19-начала 20 века с участием известных лиц (СИ)

Наталья улыбнулась, бросив быстрый насмешливый взгляд на обоих братьев, а Сергей перевёл разговор на другую тему:

- Кирилл Васильевич, по вашему мнению, почему случилась революция?

- Я отвечу, если меня не будут перебивать, - он кивнул в сторону Льва Васильевича.

- Упаси боже, любезный братец, - разве можно перебивать такого великого оратора, - с полупьяной улыбкой сказал Лев Васильевич.

- Если вам угодно ёрничать, продолжайте, я не стану вам мешать, - возразил Кирилл Васильевич.

- Ах, виноват, mille pardons, никому сегодня не могу угодить, - Лев Васильевич шаркнул ногой.

- Может, вам не стоило налегать на коньяк? - бросил ему Кирилл Васильевич.

- Как вы не деликатны, а ещё бывший дипломат, - парировал Лев Васильевич.

- Это вас уже совсем не касается, - зло ответил Кирилл Васильевич.

- А какой он был до войны, помнишь? - шепнула Феодора Павловна на ухо Наталье. - Изящный, остроумный, весёлый и никогда не сердился; да и Лёвушка не пил столько... Господи, до чего мы дошли! - вздохнула она и сказала вслух: - Мальчики, не ругайтесь! Немедленно обниметесь и не забывайте, что в ваших жилах течёт благородная кровь Нарышкиных и князей Орбелиани. Будьте достойны своих великих предков. Ну же, не заставляйте повторять меня дважды!

Лев Васильевич и Кирилл Васильевич неловко обнялись, не глядя друг на друга.

- Вот так, - обрадовалась Феодора Павловна.

***

- ...Итак, молодой человек, вы спросили, почему в России произошла революция? - Кирилл Васильевич посмотрел на Сергея, тот поклонился ему. - Она произошла потому, что не могла не произойти. Ее подготовили высшие представители власти...

- Вот как! - не сдержался Лев Васильевич.

- Да, именно они! - воскликнул Кирилл Васильевич. - Я не наивный идеалист и понимаю роль экономических и социальных причин в революции, но твёрдо убежден, что всё это решаемо при правильном поведении власти. Как бы ни было тяжело положение страны, но когда власть в ней здоровая, есть надежда на улучшение. И напротив, если власть больна, страна погибнет, даже находясь не в самом худшем состоянии.

- Чем же была больна наша власть? - Лев Васильевич саркастически усмехнулся. Каков ваш диагноз, уважаемый доктор?

- Я отвечу, если вы не будете меня не перебивать, - холодно сказал Кирилл Васильевич.

- В самом деле, Лёвушка, - покачала головой Феодора Павловна.

- Молчу, молчу! - он закрыл рот рукой.

- Наша власть больна от того, - продолжал Кирилл Васильевич, - что все её болезни, присущие, в общем, любой власти, запущены до безобразия. Она не давала себя лечить, - более того, враждебно относилась даже к постановке диагноза. В нормальном цивилизованном обществе власть поставлена в такие условия, что находится под постоянным контролем, который не даёт ей серьёзно заболеть: чего стоит один принцип разделения властей - великая профилактика её заболеваний! Законодательная, исполнительная и судебная власть следят за состоянием друг друга, не давая развиваться нездоровым отклонениям...

- Опять литературщина, - явственно прошептал Лев Васильевич, но Кирилл Васильевич сделал вид, что не заметил этого замечания, и продолжал всё более воодушевляясь:

- У нас в России не так, - у нас существовала лишь видимость разделения власти, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что её ветви - это три головы чудовищного дракона, безжалостного и жадного. Разве судебная власть у нас заботилась о соблюдении законов? Ничуть! Мало того, что сами эти законы были несовершенны, но и они не соблюдались. Судебная власть была полностью покорна верховной исполнительной власти и в точности следовала её указаниям. Много ли вы вспомните случаев, когда судья осмелился перечить тому, что от него требовали "сверху"? Таких случаев единицы, и в каждом из них судья становился героем, известным все стране.

Но может быть, законодательная власть лучше? Нисколько! Пережив бурный период романтической молодости, Государственная Дума совершенно покорилась всё той же верховной власти, - и если в думских стенах звучали иногда вызовы ей, то они носили совершенно безобидный характер. В серьёзных вопросах Дума всегда и во всём поддерживала чудовищного дракона, а рыцари, желающие сразиться с ним, давно были изгнаны из сего, с позволения сказать, народного собрания. Прибавьте к этому убогую свободу слова и печати, столь поздно у нас появившуюся и существовавшую больше на бумаге, чем в действительности, и вы, полагаю, согласитесь, что наша власть не подвергалась никакому врачебному контролю, и в результате болезнь её была страшно запущена.

О, да, это началось не сегодня, но тем важнее проследить историю болезни! Взглянем на поведение высших представителей власти за последние полвека...

- Ого! Не сильно ли вы замахнулись? - прищурился Лев Васильевич. - Не трогайте святое.