Неизбежность

Действительно, этому марионеточному императору не повезло. После начала советско-японской войны генерал Ямада и советник Пу И японский генерал Иосиока настояли, чтобы Пу И перебрался в Корею, откуда его переправят в Японию. Двенадцатого августа со всей своей свитой он поездом выехал из Чанчуня и на другой день прибыл в Корею. Но в основных портах Северной Кореи были уже наши войска, а у берегов курсировали наши корабли. Самолетов, могущих переправить Пу И в Японию, на корейских аэродромах не нашлось. Рано утром девятнадцатого император и его свита на трех самолетах были переправлены в Мукден для посадки на большой самолет, способный долететь до метрополии. И тут — советский воздушный десант! Надо было видеть, какое плаксивое выражение застыло на лице у этого Генриха, в штатском костюме, в белой рубашке с отложным воротничком, в очках, похожего на студента-неудачника.

В штабе 3-го японского фронта часовые берут «на караул». Генерал-майора Притулу проводят в кабинет командующего. Из-за стола встает низкорослый старик, одетый в белую рубашку-апаш, называется:

— Генерал Усироку Дзюн.

Рубашка-апаш несколько озадачивает строгого, даже сурового Притулу. Что за маскарад? Или Усироку Дзюн в знак поражения снял мундир, или ему просто жарко, или в японской армии столь вольно относятся к форме? Так это или не так, но советский представитель не подал вида и тоже назвался:

— Генерал Притула.

— Прошу вас садиться. Устраивайтесь поудобнее. Устали после перелета? Я, знаете ли, неважно переношу самолет... Не хотите ли взбодриться рюмочкой? Сакэ, водка, коньяк? Воин может позволить себе расслабиться, отдохнуть от забот...

— Спасибо, я ничего не хочу. Давайте ближе к сути. И поконкретней. Нас интересуют данные о численности японских войск, дислокация частей, наличие оружия, боеприпасов и так далее...

Усироку Дзюн линяет, и его развязную гостеприимность как рукой снимает. Он хмурится, мнется, бубнит: мол, ввиду плохой связи с армиями он может руководить капитуляцией лишь по группе войск, расположенной вокруг Мукдена. Притула предлагает: поскольку командующий этой армией находится здесь же и он располагает более точными данными, пусть докладывает он. Командующий армией называет номера дивизий, бригад, число орудий и пулеметов. Но, поймав сердитый взгляд начальника, начинает преуменьшать данные. Его поправляют. Он снова темнит, поддерживаемый командующим фронтом. Генерал-майор Притула знает, что Усироку Дзюн изворотлив и хитер, не зря его в армии прозвали Лисом, чем старик втайне гордился, усматривая в этом сходство с германским генерал-фельдмаршалом Роммелем, которого окрестили Лисом пустыни. Да, японцы явно хитрят. Видимо, и в эту минуту они на что-то надеются. На что? На чудо, которое спасет Квантунскую армию от капитуляции? Такого чуда на свете нет и не будет...

Зато есть и будет реальность, и она заключается в том, что всем японским частям предложено к 19.00 сложтть оружие. Генерал Притула рассылает своих офицеров в районы дислокации японских частей и соединений для контроля над ходом разоружения. Все нормально: квантунцы сдают оружие, в том числе и в мукденском арсенале. А наутро колонна за колонной приходят в пункты сбора пленных.

Кроме арсенала Мукден знаменит и лагерем союзных военнопленных. В первый же день пребывания в Мукдене представители Забайкальского фронта поехали в этот лагерь возле города. За колючей проволокой во дворе выстроились пленные: пожилые и молодые, американцы, англичане, австралийцы, французы, голландцы, генералы и рядовые. Наши офицеры вошли во внутренний двор, и что тут началось! Строй рассыпался, сотни, тысячи людей побежали навстречу им. Крики, слезы, улыбки. Генерал Притула с импровизированной трибуны сказал:

— Сегодня утром советскими частями занят город Мукден. Я уполномочен сообщить вам, что с этого часа все американские, английские и другие союзные военнопленные, находящиеся в этом лагере, свободны.

Поднимаются в приветствиях руки освобожденных. Взлетают пилотки, носовые платки, люди целуются, обнимаются, плачут. Слово «свобода» повторяется на все лады, на всех языках. Бывшие пленники кричат и на русском языке:

— Свобода, свобода, свобода!

— От имени советского командования, — продолжает Притула, — поздравляю вас с победой союзных войск над японским империализмом!

Опять крики восторга. Советских офицеров качают с гиком, свистом и шутками. Каждый норовит хоть дотронуться до них. На крыльцо, служащее трибуной, взбегает человек в пилотке и майке, горячо, сбивчиво говорит по-английски: