Неизбежность (СИ)

— Но… Почему? — под её ледяным взором лицо Ксавье становится совсем кислым. Он выглядит настолько уязвленным, как будто она воткнула нож ему в спину. — Я думал, что ты и я… Что мы… Ну что теперь что-то изменится.

— Хм, дай подумать. Может быть, потому, что ты был настолько увлечен поисками презервативов, что даже не додумался взять с собой паспорт?

Она даже не старается понизить голос до шепота, и сотрудница отеля вытягивает шею, с любопытством наблюдая за возникшей перепалкой. На щеках Ксавье вспыхивает румянец — то ли от смущения, то ли от обиды.

— С тобой абсолютно невозможно нормально разговаривать, — зло выплевывает он, скрестив руки на груди. — Ты просто невыносима.

— Ты даже не отрицаешь, значит, я права, — Уэнсдэй победно вскидывает смоляную бровь.

— Знаешь, да! — голос Ксавье неожиданно крепнет, едва не переходя на крик. — Я думал, что между нами что-то есть. Думал, что ты отталкиваешь меня, потому что боишься что-то почувствовать… Похоже, я ошибся. Очевидно, это был твой очередной идиотский эксперимент. Господи, да ты просто использовала меня для секса! Но люди — не твои игрушки, Аддамс. К черту все это… Я сваливаю. Счастливо оставаться наедине со своим долбанным характером.

Он резко разворачивается и быстрым шагом направляется к выходу из отеля.

Уэнсдэй вдруг замирает, шокированная его бурной тирадой. Она совсем не ожидала подобной реакции… и не хотела такого.

И, кажется, перспектива остаться одной впервые в жизни не приносит никакого удовлетворения.

— Ксавье, подожди, — эти слова срываются с губ против воли. Уэнсдэй даже не успевает подумать, когда неведомые мышечные рефлексы толкают её вперед, и она в несколько шагов догоняет Торпа.

— Что еще?! — он резко оборачивается, уставившись на нее со смесью концентрированной боли и обиды. Совсем как тогда, в мастерской. За минуту до того, как она добровольно уничтожила последние границы между ними.

— Я… Хотела сказать… — Аддамс делает длинные паузы между словами, безуспешно пытаясь сформулировать мысль. Очередное проявление собственной слабости чертовски злит, рациональное мышление приходит в ужас от её действий, но неизвестное чувство внутри отчаянно противится уходу Ксавье. Она на минуту прикрывает глаза, собираясь с духом. — Это не был эксперимент. Я правда этого хотела. И… я ни о чем не жалею.

— Правда? — недоверчиво переспрашивает он, но выражение обиды уже отступает, сменяясь… надеждой? Аддамс не вполне уверена в своей способности верно интерпретировать чужие эмоции.

— Ты не заставишь меня сказать это дважды, — она недовольно морщится, чувствуя себя непривычно неуютно, и опускает голову, разглядывая собственные ботинки.

А через долю секунды ощущает нежное прикосновение к своей щеке. Пальцы Ксавье проводят по бледной скуле, скользят ниже и мягко, но настойчиво ложатся на подбородок, принуждая Аддамс поднять голову.

Она тщательно избегает прямого зрительного контакта.

Он притягивает её ближе, заключая в объятия. Она размышляет несколько секунд, прежде чем позволяет себе сомкнуть руки за его спиной.

Еще один невидимый барьер с треском рассыпается на осколки.

— Ты правда бы уехал? — зачем-то спрашивает Уэнсдэй едва различимым шепотом, уткнувшись лбом в его грудь. Дьявольски приятный аромат парфюма неизбежно вызывает уже знакомый спазм внизу живота.

— Конечно, нет. Я бы никогда тебя не оставил. Я ведь обещал.

— Я не просила такое обещать.

— Не начинай… — Ксавье целует её в макушку. — Вернемся к ресепшену.

Номер представляет из себя довольно просторную комнату с французскими окнами — большую часть занимает огромная кровать, застеленная белоснежными, идеально отглаженными простынями. Небольшой диванчик, почти такой же, как в вестибюле. Напротив него — большой тонкий телевизор. Светлое напольное покрытие из мягкого ковролина глушит звук шагов.

Ксавье по-джентельменски уступает ей право первой принять ванну.

Горячая вода дарит непривычное умиротворение, и она позволяет себе провести в ванной комнате целых полчаса вместо обыкновенных пятнадцати минут. Рациональное мышление где-то на задворках сознания снова критикует её, пытаясь убедить, что присутствие Ксавье влияет на её жизнь самым неблаготворным образом. Смягчает острые грани её характера, заставляет расслабиться.

Но доводы разума утихают, когда Уэнсдэй промокает волосы пушистым полотенцем, стоя напротив огромного зеркала, и замечает в отражении россыпь мелких синяков на шее. Визуальное доказательство, что она по собственной воле подпустила его так близко, как никого и никогда прежде. Позволила касаться тех мест, которых никто раньше не касался — и не только на теле, но и в душе. Она хотела бы счесть это неправильной, чудовищной ошибкой… Но почему-то не может.

Быстро воспользовавшись феном, Аддамс тщательно расчесывает длинные волосы, черным водопадом струящиеся почти до поясницы. Когда она выходит из ванной, уже облаченная в пижаму, Ксавье встречает её восхищенным взглядом.

— С распущенными волосами ты еще красивее… — выдыхает он, неотрывно следя за каждым движением.