Неизбежность странного мира

Вернер Гейзенберг совершенно отчетливо понимал источник тревог Эйнштейна и других «возражающих в философии». Он писал по поводу этих тревог: «Критические замечания в адрес квантовой теории… начинаются обычно с опасения, что квантовая теория даст повод отрицать существование объективно реального мира, то есть считать мир в некотором роде иллюзией…» Но защищал он квантовую теорию от этих подозрений довольно своеобразно: он добавил в скобках, что у Эйнштейна и других проявляется «недопонимание доктрины идеалистической философии»!

Вы видите:.проницательнейшие исследователи, обладатели тончайшего чутья физической реальности совершили в истолковании собственных открытий жалкое философское грехопадение. (Этим эпитетом «жалкий» когда-то наградил философа Маха Альберт Эйнштейн.)

Малоприятное сообщение, согласитесь?

Я нарочно не спешил с ним, стараясь найти для него место поближе к концу этого рассказа. Очень не хотелось, чтобы философские заблуждения или философская неосторожность целой плеяды создателей квантовой механики бросили тень на физические истины новой науки. Это ведь бывало. Тот, кто не желал понять или не хотел принять физические принципы микромеханики, немедленно обрушивался на философские суждения Бора, Борна, Гейзенберга, Дирака. И, расправившись с этими суждениями, утверждал, что ему удалось показать несостоятельность самой механики микромира. С таким же успехом, отвергнув философский фатализм Лапласа, можно было бы торжественно объявить, что тем самым упраздняется и механика Ньютона. Но вспомните еще раз слова мудрого Менделеева: «Оно, конечно, сказать все можно, а ты поди демонстрируй!»

Соотечественник Гейзенберга и Борна, великий Гёте когда-то говорил, что созданное поэтом стихотворение уже не принадлежит поэту — оно принадлежит людям, и что думает о нем сам поэт, не столь уж важно. О научных завоеваниях можно сказать то же самое. Соотношение неопределенностей не собственность Гейзенберга, а волны вероятностей не собственность Борна. И философские мнения первооткрывателей по поводу их открытий решительно ни для кого не обязательны. Нередко это просто плоды бесполезной работы «не по специальности». Этими плодами никто не жаждет завладевать. Что с того, что Мопертюи видел в принципе наименьшего действия доказательство премудрости божьей? К физике это отношения не имеет. Конечно, прекрасно, когда философия исследователя так же истинна, как его эксперименты или математические построения. Тогда она может предостеречь ученого от ложных исканий или направить его мысль в нужную сторону. Но когда физик склоняется к идеалистическим нелепостям, не надо привлекать к ответственности за эти его физические идеи: они тут, право же, ни при чем; их источник — изучение реальной природы, а не философские размышления на досуге!

Была еще одна причина, по которой хотелось оттянуть подальше к концу это малоприятное сообщение о грехопадении безгрешных: я подумал — их утверждения уже не потребуют скучного многословного оспаривания после рассказа о физических принципах квантовой механики, после битвы физических идей. И разве это не так? Разве нужно еще специально доказывать, что крушение классической причинности не есть конец причинности вообще? Разве, нужно доказывать, что случай — не произвол и хаоса не рождает, что природа держит его в узде своими вероятностными закономерностями? Разве нужно доказывать, что все обилие возможностей в движении волн-частиц существует независимо от наших лабораторных опытов и что распределение вероятностей между этими возможностями каждый раз закономерно? Словом, откидывая всяческие тонкости философских споров вокруг принципов квантовой механики, нужно ли доказывать, что ее физическое содержание нигде и никак не противоречит материалистической диалектике? «Ибо единственное «свойство» материи, — говорил Ленин, — с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания». Где же, в каком пункте своих построений квантовая, механика могла дать повод говорить, что микромир и его закономерности объективной реальностью не обладают!

Такого пункта днем с огнем не сыскать — в квантовой механике, как и в любой науке о природе. Разумеется, какой-нибудь измотанный бессонницами астроном может вдруг сказать: «Знаете ли, поведение Луны — глупо!», но смешно подумать, чтобы его коллеги стали с ним спорить: «Нет, Луна ведет себя очень умно!» Физические явления и математические закономерности не могут быть глупыми или умными, идеалистическими или неидеалистическими. Таковыми могут быть только мнения ученых — их толкования законов и фактов.

Так, может быть, не стоило здесь вообще касаться этих нефизических словесных боев вокруг механики микромира? Наверняка не стоило бы, если б не скрестили в этих боях оружие сами физики. И еще: если б не пошла гулять по свету дурная молва об «открытиях физики XX века, опровергающих материализм».

10

Невероятные веши писались о квантовой механике.