Неизбежный финал

Расследование писателя Кары

Из беседы писателя с Даном Бисаркой (Дани)

— Я искал вас… и отыскал. Спасибо, что согласились встретиться со мной. Вы вроде бы не очень рады этому или мне так показалось?

— Господин Кара, вы не ошиблись. Я не понимаю, почему вы не можете оставить в покое бедную женщину… Она совершила ошибку, осуждена, отбывает наказание…

— Я объяснил по телефону, зачем мне это нужно.

— Я согласился на встречу из уважения к вам. Но хочу еще раз предупредить, что вы не имеете права проводить расследование…

— …или требовать, чтобы вы отвечали на мои вопросы. Я сразу обратил ваше внимание на ситуацию.

— Да, это так. Но я никоим образом не был замешан в деле Родики, так что…

— И все же ваше имя несколько раз упоминалось в суде.

— Господин Кара, меня это не касается. Если кто-то хочет меня очернить, ничего из этого не получится. Я никого ни к чему не принуждал… Не оставил ни одну женщину с младенцем на руках… Ни одной женщине не обещал жениться… Никого не подбивал заниматься шпионажем…

— Следовательно, вы считаете, что эта элегантная квартира…

— Я архитектор, господин Кара…

— …Никак не связана с судьбой несчастной Родики Трандафир?

— Нет. Из пятидесяти замужних женщин, с которыми я был связан, скажем, в последние двадцать лет, ни одна не покинула свой семейный очаг, не развелась, не занялась шпионажем.

— Доводы статистики не всегда самые убедительные.

— Господин Кара, я вовсе не собираюсь посыпать себе голову пеплом. Я человек холостой…

— Я пришел сюда не обвинять вас. Я занимаюсь делом Родики Трандафир. Она попала в тюрьму, а ее бывший муж покончил с собой. Вот я и собираю факты, изучаю документы, чтобы разобраться в некоторых тайнах… понять, каким образом двое молодых людей пришли к трагической развязке.

— Повторяю, я не имею к этому никакого отношения… И уверяю вас, что Родика со мной — а в общей сложности мы провели вместе около десяти часов — была счастлива… Се ля ви!

— До знакомства с вами Родика Трандафир была хорошей женой.

— Ха-ха-ха! Прошу меня извинить… Из ваших книг вы мне представлялись зрелым мужчиной, с опытом. Не я привел ее в дом Зизи… то есть в дом Элизабеты Китару. Если бы она была хорошей женой, должна была сразу понять, что попала туда, где живут по законам свободной любви. А она не только не удалилась, а пошла по пути, указанному ей Элизабетой Китару… Правда, при первой нашей встрече она пыталась представить себя в ином свете… Намекала, что до меня была верна мужу… что она не легкомысленная женщина, готовая броситься в объятия первому встречному… Но все это сказки… Любая замужняя женщина, которая изменяет мужу, требует, чтобы ее не считали женщиной легкого поведения.

— А на самом деле они являются таковыми?

— Нет, не являются… Они же требуют не денег, а лишь немного нежности — в этом весь секрет… Если бы женщина находила нежность в семье, она не искала бы ее на стороне… Ну а теперь я предупреждаю вас, что больше не отвечу ни на один ваш вопрос.

Из дневника писателя Корнелиу Кары

Флорика Джана считала и считает себя лучшей подругой Родики Трандафир, бывшей Андроник. Об этом она заявила мне при первой встрече. Отдавала ли она себе отчет в моральном падении подруги? Если да, то почему ничего не сказала мне об этом, почему предпочла обойти молчанием этот важный аспект? Почему она так поступила? А если не знала, дело осложняется. Тогда возникает вопрос: действительно ли этих двух женщин связывали дружеские отношения? Или же Родика Трандафир не открывалась ей до конца?

Следовательно, необходима новая беседа с Флорикой Джана. Только бы она согласилась еще раз побеседовать со мной. А почему бы и нет? Закон на ее стороне, но я же выступаю только как частное лицо.

Из беседы писателя с Флорикой Джана

— При первой нашей встрече вы сказали, что были лучшей подругой Родики Трандафир.

— Остаюсь ею и теперь…

— Мне необходимо было такое подтверждение. Вы знали о ее склонности прогуливаться в одиночестве по аллеям кладбища Белу?

— Конечно. Однажды и я пошла с ней. Она надеялась, что и мне подобные прогулки понравятся, а я нашла их странными. Но все мы люди, у каждого из нас свои заскоки.

— Когда и при каких обстоятельствах Родика Трандафир рассказала вам о встрече на кладбище с Элизабетой Китару? Напоминаю, что вы не обязаны отвечать. Я всего лишь частное лицо. Ваше право указать мне на дверь.

— Нет, я этого не сделаю. Но если я посчитаю, что не могу ответить на ваш вопрос, то скажу об этом откровенно… О новой подруге Родики я узнала довольно поздно.

— Почему?

— Как раз в это время я вышла замуж. Мой муж инженер-строитель. С осени 1971 года я выезжала с ним на разные стройки. Меня не было в Бухаресте больше года.

— Вы переписывались с Родикой?

— Да. И в одном из писем она рассказала о том, как познакомилась с Элизабетой Китару, какое впечатление произвела на нее эта женщина. В общем, я знала, как развиваются ее отношения с новой подругой. А потом она перестала мне писать.

— Вы храните ее письма?

— Да, но передать их вам я не могу.

— Я и не прошу об этом. Вы считаете, что Родика Трандафир прекратила переписку с вами, когда в ее личной жизни произошел переворот?

— Вы имеете в виду ее связь с архитектором Даном Бисаркой?

— Да, а кроме того, связь с Флорином Петраном. Вы не считаете, что Родика Трандафир скрыла от вас много такого, что важно для дружбы?

— Я знала лишь о ее романе с Даном Бисаркой. Она сама мне об этом рассказала. О связи с Флорином Петраном я узнала только после ее ареста. По-моему, настоящая дружба не обязательно предполагает бесконечные взаимные исповеди. К счастью, нет устава малой, средней и большой дружбы. Этим дружба не измеряется.

— У вас нет такого чувства, что подруга не во всем вам доверяла?

— Нет. Может, то, что я вам скажу, покажется странным, но когда я думаю о моральном и гражданском падении Родики, то испытываю чувство вины перед ней.

— Интересно, почему?

— Потому что когда я была с мужем на стройке в Войнясе, то получила от Родики очень тревожное письмо. Она не написала откровенно, что с ней произошло, но из ее путаных фраз можно было понять, что она в ужасном душевном состоянии.

— Когда вы получили это письмо?

— Осенью 1972 года. Надо было тогда же броситься в Бухарест и поговорить с ней или хотя бы сразу написать, а я не сделала ни того, ни другого. Почему? Причин можно привести множество, но это уже не имеет никакого значения.

— А что же имеет значение?

— Вовремя прийти человеку на помощь. Отсюда и чувство вины. Я убеждена, что, если бы тогда поехала в Бухарест, Родика не дошла бы до этого. Я занимала в ее жизни определенное место. Я его покинула, и мое место тут же заняла Элизабета Китару.

— Все, что вы говорите, очень интересно. Но, по-моему, вы преувеличиваете свою вину. Ведь Родика Трандафир была в здравом уме, обладала достаточно высоким уровнем культуры и хорошо понимала, что такое военный шпионаж. Значит, она рассказала вам о своей связи с Даном Бисаркой?

— Да, она очень страдала от того, что ее семейная жизнь не удалась. Она хотела развестись.

— Почему же не развелась?

— Ей было жаль Андроника. Позже, когда мы снова встретились, она сказала, что порвала с Дани и что у нее теперь никого нет.

— Значит, она обманула вас?

— Возможно, опять по моей вине.