Неизбежный

Надеюсь, я не сильно шумел. Спасибо за приглашение на твое торжественное открытие. С нетерпением жду встречи с тобой там.

— Видишь? — Диана тычет в бумагу указательным пальцем. — Это точно парень.

— Ты этого не знаешь.

Диана приподнимает бровь.

— Поспорим? Держу пари, владелец этого спортзала — горячий, накачанный, восхитительно сексуальный мужчина. Даже могу зайти дальше и скажу, что он высокий, темноволосый и красивый. Ему где-то за двадцать. Холост.

— Хочешь также угадать его знак зодиака? — спрашивает мама.

Я хихикаю.

— Держу пари, владелица бизнеса по соседству — женщина лет сорока. Разведена и имеет двоих детей. Представляю себе блондинку с хорошими формами. — Мы пожимаем друг другу руки.

— На что спорим?

Диана перекидывает волосы через плечо.

— Когда я окажусь права, тебе придется пойти с ним на свидание.

Усмехаюсь.

— Ни за что. Никакого спора.

— Ты, кажется, так уверена, что владелец — не мужчина. — Она пожимает плечами. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Ладно. А если права я? Тебе придется убирать здесь неделю.

— Договорились. — Диана хлопает в ладоши от восторга, как будто она уже выиграла.

Подруга приставала ко мне по поводу свиданий. Я думаю, это лучше, чем первые шесть месяцев, когда она докучала из-за звонка Грэму.

Возвращаю ей письмо и вытираю ладони о джинсы.

— Я точно хорошо выгляжу?

Мама обнимает меня за плечи.

— Ты выглядишь идеально. Копия Ева.

Диана кивает.

— Это не какая-нибудь модная галерея на Верхнем Ист-Сайде. Этим детям нужно увидеть тебя настоящую.

Стук в дверь отвлекает меня от тревожных мыслей. По другую сторону стекла стоит мужчина в кепке с надписью 1-800-ЦВЕТЫ. У него в руках красочный букет смешанных цветов.

— У меня посылка для мисс Эванджелины Монтальбано, — говорит он.

— Это я. — Беру у него цветы и оставлю свою подпись на бумаге в его блокноте. — Благодарю.

— Это от твоего симпатичного соседа? — Диана наблюдает, как я открываю открытку, нависая над моим плечом.

— Откуда соседу знать мое имя, дурочка? — Я вскрываю конверт, достаю открытку и читаю ее вслух. — Моей прекрасной дочери, так горжусь тобой и всеми твоими достижениями. Не могу дождаться, когда увижу студию после своего возвращения из поездки. С любовью, твой папа.

Отношения между моим отцом и мной идут на поправку. Я все еще злюсь на него, но работаю над этим со своим психотерапевтом. Она предложила мне пригласить его на мое открытие в качестве оливковой ветви для нового старта, но он находится за границей в важной рабочей поездке. Обычно это выводило меня из себя, но последние несколько месяцев он действительно прилагал усилия, чтобы поставить меня на первое место вместо работы.

Я не испытываю ненависти к своему отцу. Не виню его в смерти брата. Но по-настоящему обижаюсь на него за то, что он не отдал мне письмо Эрика, за то, что не сказал мне правду о произошедшем. Избавиться от этого было трудно, но со временем стало легче.

— Уже семь, — говорит мама. — Готова?

Такое чувство, словно сотни пчел жужжат у меня в венах. Мышцы напряжены, желудок сжимается в предвкушении.

Я киваю один раз и переворачиваю табличку на двери на «мы открыты».

— Давай сделаем это.

* * *

НА ОТКРЫТИЕ ПРИШЛИ ДЕСЯТКИ РАЗНЫХ СЕМЕЙ.

Это на десять больше, чем я ожидала. Они даже записывают своих детей на мой первый урок рисования в понедельник. Все наслаждаются прохладительными напитками и комментируют произведения искусства, которые я развесила по стенам.

Работы Эрика.

Вместо того чтобы прятать их в его старой комнате у папы, я решила поделиться его талантом со всем миром. Они полны эмоций и красок, и несколько человек даже спросили меня, продаются ли они. Не уверена, что смогла бы расстаться с ними. По крайней мере, пока.

Была одна молодая особа, которая стояла перед картиной, нарисованной Эриком во время одного из наших посещений Центрального парка. Портрет пожилой женщины, сидящей на скамейке с пакетом птичьего корма, вокруг нее на земле разбросаны голуби. Он прекрасно уловил выражение ее лица, легкий изгиб губ, меланхоличный блеск в глазах, исходящую от нее смесь одиночества и удовлетворенности.

Я бочком подхожу к девушке, разглядывая мазки кисти Эрика.

— Это прекрасная работа, — говорит она тихо.

— Спасибо. Его нарисовал мой брат. Мы часто гуляли в Центральном парке, и он подружился со всеми героями своих картин.

— Правда? — Она поворачивает голову и переводит взгляд своих голубых глаз на меня.

Я киваю и засовываю руки в задние карманы.

— Он покончил с собой два года назад.

Девушка прикусывает нижнюю губу.

— Сердитесь на него? — спрашивает она. Я делаю паузу, прежде чем ответить.

— Никто никогда не спрашивал меня об этом раньше.

— Извините. — Она опускает глаза в пол.

— Нет, не стоит. Мне нравится, что ты достаточно храбра, чтобы задать такой вопрос. Честно говоря, я не держу на него зла. Знаю, ему, должно быть, было невыносимо больно делать то, что он сделал. Я не могу сердиться на него за это. Это была не его вина.