Неизбирательное сродство

— Какие же изображения заполнят залы музея? Последуем здесь мудрым советам Винкельмана. Во-первых, это будут образы искусства египетского и этрусского как преддверие совершенства, какое находим у греков. Копии с символических сфинксов, божеств с кошачьими головами, Анубисов с систрами должны украсить первый зал. К ним прибавим скульптуры этрусков: химеру, что хранится во Флоренции, капитолийскую волчицу. Во втором и в последующих залах будет представлен переход к искусству, черпающему не только из тёмного символизма, но и из обобщения образов, к искусству, яснее всего воплотившему идеализм древних греков — то, чему мы все у них учимся. Одних копий Аполлонов в таком музее будет несколько: Аполлон Бельведерский, Аполлон Савроктонос, Аполлон с лирой, Аполлон-кифаред. А Венер — медицийская, веницейская, капитолийская, ещё четыре из Ватикана; не забудем также о тех, которые ближе к нам — Венере Кановы и Венере Торвальдсена. А помимо того: три грации древние и те же фигуры работы Кановы и работы Торвальдсена; копии фавнов — одного из Флоренции, другого Барберини, третьего, что играет на флейте, и четвёртого красного камня из Ватикана; не забудем Цереру из Ватикана, веницейского Ганимеда, Гермафродитов — из Флоренции и из Парижа, Амура с Психеей капитолийских и Адониса Торвальдсена. Но то небожители или просто стихии и духи, а личности исторические тоже не должны быть забыты: Александр Македонский, Август в одежде жреца, Марк Аврелий, Антиной, Еврипид, Демосфен, лучшие бюсты всех императоров Рима, знатнейших мужей древности, поэтов и художников. Если следовать дальше, то языческий мир должен преобразиться истинной кафолической верой, нам, русским, доступной, но практикуемой внешне, по обряду. Не то церковь римская, — княгиня недавно присоединилась к латинской вере, к большому неудовольствию властей в Петербурге. — Новым отделом, где движимо всё уже сверхчувственным чувством, доступным лишь высшим гениям Италии, будет отдел копий со скульптур и картин Микеланджело, который и выявил сверхчувственное чувство резцом и кистью: во-первых, Дева Мария с бездыханным Спасителем нашим на коленях (из собора Св. Петра), во-вторых, Моисей (из храма Св. Петра в Винколи), а ещё Ночь и День (из Флоренции), и, конечно, величественный Страшный суд (из Ватикана). Наконец, в совершенно особом отделе будут модели самых прекрасных строений: Колоссея, за ним Пантеона, Римского форума, храма пестумского, Парфенона, собора Св. Петра… Думаю, среди пансионеров Академии Художеств немало найдётся мастеров, способных это исполнить.

Эспер слушал её замерев, и лицо его, всегда открыто выражавшее чувства, было полно восхищением. Он и не заметил, как к нему подошла в светлом своём наряде сестра говорившей:

— Рада, милейший князь, наконец видеть вас. Где же вы пропадали всё время? Слышала, вы в Риме уже вторую неделю. Ах, дела вашего дяди? И что же? Вы застали его? Он жив, материален или общается с вами записками? Если так — считайте, что вам повезло; кое-кто позавидовал бы. Вероятно, вы его в конце концов встретите. А может, он — дух, тень, просто кажимость? Да нет, это шутки. Кстати, как вам озвученный Лизой проект? Знаете, сестра моя — я её всем сердцем люблю — довольно тщеславна. Проект сочинён, конечно, одним Сергеем Алексеевичем. Но это, боюсь, love’s labours lost[19]

), ибо цель — не развитие просвещения, а сердце одной женщины. Не сестры, конечно. С сердцем же вот какая история: и в прошлом Сергея Алексеевича, и в прошлом женщины — я о ней рассказывала на пароходе, если помните, — много событий связано с одним человеком, о котором ей хотелось бы совершенно забыть. А вот с нашим вдохновенным археологом и прожектёром этого не получится точно. Вы же, князь, действительно очень милы — рада, что вы до нас добрались. Ни в коем случае не уходите рано — это только начало празднества. Что мы празднуем? Мысль о музее, торжество красоты, — и Александра направилась туда, где в толпе был заметен Lord Ruthwen, по возрасту лет за сорок, по словам присутствующих, из настоящих англо-шотландских Рутвенов, а не тех, которых ославил своими выдумками Полидори, и Эспер всё не мог вспомнить, где и от кого о нём слышал.

Этот гость был сухощав, спортивен и абсолютно безразличен к тому, что происходило вокруг, включая музыку, и отвечал на удивлённые вопросы окружающих пожиманием плеч: «Но, знаете, у нас же есть Онслоу!» Александра сказала ему несколько слов, тот прищурился в сторону Эспера, а потом приветственно, как бы приглашающе, кивнул ему. Когда Эспер подошёл к лорду Рутвену, то Александры рядом с ним не было, и первым заговорил Рутвен:

— Выясняется, что вас-то, князь, я и искал. Мне сказали, что вы можете посетить виллу сегодня.

— Кто же?