Неизменная любовь

И сейчас я упрямо убеждала себя в том, что счастлива, спокойно читая стенды, плетясь по городу нога за ногу, довольствуясь одной лишь водой, не заглядывая в каждую встреченную «эладерию» за новой порцией мороженого, чтобы пережить очередной камень, к которому продают билеты. Да, так мы путешествовали много лет втроем, и я уже безумно скучаю по тем временам. И, честно, купила бы Мишке ведро мороженого, чтобы они с папой заморозили себе все, что только можно и нельзя, если бы это отмотало время годков так на десять. Хотя бы…

Нет, я не ною, я счастлива… Я улыбаюсь древним камням и радуюсь, что не живу в колониальную эпоху, не дергаюсь на бряцание легионерского оружия, не шарахаюсь от несущихся мимо колесниц, не становлюсь чьим-то трофеем, потому что мне не довелось родиться с римской кровью… И все же, в пустых длинных коридорах и каменных коробках, некогда служивших денниками, мне хорошо — здесь царит желанная прохлада… А на лошадке я бы покаталась. Будет, чем заняться в Питере, пока стоит хорошая — для питерцев — погодка. Ну, а пока, собирая вместе для полной картины остатки каменной кладки огромного цирка, его переходы и каменные мешки, заодно подпитывая воображение представленными в музее рисунками и макетами, думаешь, что прожитые нами события ничем не отличаются от этих вот руин и, чтобы собрать полный пазл прожитой жизни, следует изрядно напрячься.

Плохое вспоминается легко, а хорошее — со скрипом. И жалко, что, по идее, самый близкий человек, подаривший тебе жизнь, желает помнить только плохое. А факты остаются фактами: Вячеслав Юрьевич спас отцу жизнь, сумев избежать фатального столкновения, и потом, сохранив деньги, когда отец бездумно считал себя самым умным, обеспечил всем нам старость. На что мать злится — непонятно!

Купив себе в итоге мороженое, я вызвала номер мужа.

— Ты мне не доверяешь даже в таком простом деле? — спросил он сквозь смех и шум машины. — Мне жена прислала картинку.

— Ты сейчас гонишь?

— Нет, не гоню…

Ладно, к этой лжи я привыкла. Переживу.

— Тогда пока. Созвонимся вечером. Я пошла смотреть амфитеатр и купаться.

— Счастливая, — Слава тянул слова. Значит, улыбался. — Я тоже пойду плавать. В озеро.

— У меня вода теплее… — протянула я вместе с высунутым языком.

— Ты мне язык показала, да? — догадался муж. — А мне сейчас холодный душ и нужен. После разговора с тобой.

— А что я тебе такого сказала?

Божечки боже… Когда уже мы придумает что-то новенькое? Все наши разговоры, как заезженная пластинка. А эра винила давно канула в небытие, никто даже компакт-диски уже не вспоминает.

— Ненавижу пустую постель. Ты это знаешь.

— Не смей пускать туда Стэллу!

— Тогда возвращайся быстрее! Меняй билеты. Пусть Алка там одна отдыхает. Найдет себе какого-нибудь мачо…

— Алка? Найдет? Не смеши мои тапочки…

— Твои тапочки сожрала собака…

— А ты новые не купил?

— Забыл. Прости.

— Вот так ты ждешь меня домой…

— Я тебя на руках отнесу с порога до спальни или лучше вообще до катера.

Я сжала губы, чтобы подавить настолько тяжелый вздох, что его непременно услышали бы на другом конце уши, для которых он не предназначался.

— Янусик, обещай, что ты больше никогда не оставишь меня одного с тещей. Обещай! — повторил он как-то уже совсем резко и даже грубо.

Ну что там моя мать успела ему наговорить? Что мы плохие родители и поэтому сын не хочет ехать к нам на лето? Но ему двадцать лет и у него отличные от рыбалки интересы! Ну, мы, конечно, возможно и плохие родители, но кто тут идеальный? Она, что ли? Я просто претензий не предъявляю. Да и вообще в восемнадцать лет ушла из родительского дома.

— Обещаю, — прошептала я в трубку. — Держись! Ты у меня лучший.

— Янка, я скучаю. Очень. Я тебя больше никуда не отпущу.

— Я знаю, — не стала я спорить.

Иголка когда-нибудь сотрется, и пластинка замолчит. Да и потом ему сейчас очень тяжело одному в осадном положении. Нельзя было оставлять ему с тещей один на один, нельзя… Я не только плохая мать, но еще и плохая жена… Не берегу нервы мужа.

— Слава, возьми собаку и отведи ее в лес за земляникой. На участке она, наверное, уже все сожрала.

— Она даже твою розу сожрала.

— Вы ее что, не кормите?

— Это она так злится, что ты уехала без нее…

«Остановите музыку… Остановите музыку…» Или разговор.

— Ладно, Слав, я пойду. Здесь жутко жарко. Я хочу купаться.

— Звякнешь вечерком?

— А вдруг у тебя посудомойка не заработает и ты будешь злой, как черт?

— У меня все заработает. Давай, смотри только за буйки не заплывай.

— Слушаюсь! Пока, Слав.

Я сжала айфон в руке — горячий, как черт. И как я… И атмосфера в доме. Хоть действительно все бросай и лети в Хельсинки. Но жалко Алку… Все-таки ей хуже, чем мне. У нее муж козел, хоть она в этом и не признается. А у меня — стойкий оловянный солдатик. И день простоит, и ночь продержится. А там можно и объявить родителям, что финское лето закончилось. Ё-мое, забрала отца к себе, чтобы дать матери передышку, а она устроила мне веселые каникулы. Не делай добра, не получишь зла… от родственников!