Неизменный (ЛП)

Парня, в которого я влюбилась, когда мне было десять лет. Парня, которому я позволила изменить весь ход моей жизни.

Отцом моей дочери — дочери, о существовании которой он не подозревал.

Глава 10

Десять лет назад

Стояла середина января, а я была без дурацкого пальто. В прямом смысле.

Раньше у меня было пальто.

Это было прекрасное пальто. Длинное, пушистое и такое тёплое. Но сейчас, в середине зимы, в разгар задания, у меня его не было.

Мне хотелось что-нибудь пнуть.

— Где твое пальто? — спросил Гас, запрыгивая на подпорную стенку рядом со мной.

Моя челюсть дрожала, когда я всеми силами пыталась бороться с пронизывающим ветром.

— Его стащила та шлюха, которую мой отец привел домой прошлой ночью.

— Его вкус к женщинам с годами определенно стал хуже, — утешил Аттикус в своей манере, которая, к слову, вовсе не была утешительной. — Что кое о чем говорит, так как я думал, что твоя мать была самым грязным куском мусора, который он мог взять. — Аттикус улыбнулся Гасу. — Я имею в виду, тот, что находится на самом дне мусорки.

— Заткнись, идиот, — прорычала Франческа. Она тоже дрожала, но только потому, что весила едва ли сто фунтов. Как бы она ни была закутана, ей нужно было больше мяса на костях. — Это чертовски уродливые слова. — Она прошла мимо него, напомнив ему, что ее задница, вероятно, была единственной не костлявой частью ее тела.

— Кроме того, — поддразнила она, — если мы хотим поговорить о неразборчивых в связях матерях, твоя возглавит список навеки.

— Боже, Фрэнки, — простонал Гас. Мать Аттикуса и Гаса все еще была замужем за их отцом. К нашему великому удивлению, так как она долгое время была не верна своему очень опасному мужу. Я предполагала, что каждый раз, когда Гас и Аттикус возвращались домой, они удивлялись, видя, что их мать все еще дышит.

Не то, чтобы Оззи был предан ей в ответ. На самом деле, вероятно, именно его неверность на протяжении всей его жизни толкнула ее в объятия других мужчин. Но Оз был владельцем совместного предприятия с самым могущественным российским синдикатом в Вашингтоне. А она была просто пустышкой.

К тому же не молодеющей.

Лицо Аттикус разгладилось, превратив его в того холодного серийного убийцу-психопата, которого мы все любили и жаловали. А затем он обратил свой жестокий взгляд на Фрэнки.

— Не самая лучшая идея — упоминать мою мать.

Она даже не вздрогнула.

— Ну так скажи какую-нибудь гадость о моей матери. Ответь. Я бросаю тебе вызов.

Аттикус отвернулся, зная, что ни черта не может сказать Фрэнки. Не говоря уже о её покойной матери, любимой сестре наших боссов.

— Я до сих пор не понимаю, почему ты здесь, принцесса. Тебе не место среди нас.

— С «нами» — это с кем? — спросил Гас. — С рабочим классом?

Аттикус оттолкнулся от стены и пошел прочь. Бросив «Точно» через плечо.

— Что с ним сегодня не так? — спросила я без всякой, не ожидая ответа.

Ни Гас, ни Фрэнки не ответили. С ним всегда было что-то не так. Он вечно был чем-то недоволен. Или что-то в этом роде.

Однако недавно у меня появилась догадка из-за чего он был таким. Ему нравилась хорошенькая, неприкасаемая, злая на весь мир принцесса. А она только что оскорбила его мать.

Сойер пересек улицу и направился в нашу сторону. Его длинные ноги решительно и быстро преодолевали расстояние, так, что даже казалось будто остальной мир замедляется. Он держал руки в карманах, а на шее у него был повязан клетчатый шарф.

Я затаила дыхание, наблюдая, как он движется к нам. Я никогда не видела никого более захватывающего дух, чем Сойер. Он просто не мог быть человеком. Я отказывалась верить, что он был обычным смертным.

И за те пять лет, что я его знала, он только и делал, что доказывал мою правоту.

Падший ангел. Такова была моя нынешняя теория.

Он подошел прямо ко мне, встал между моих ног и потер руками мои предплечья. Я погрузилась в его тепло, нуждаясь в нем так сильно, насколько это вообще возможно.

— Где твое пальто? — спросил он гораздо более твердым, более собственническим тоном, чем Гас.

Когда он был так близко, пахнущий сигаретным дымом, мятой и этим новым мылом, которым он начал пользоваться, я теряла способность складывать связные предложения. Либо так, либо у меня было обморожение мозга.

— Счастливая ночная дама её отца сбежала с ним, — объяснил ему Гас.

Сойер нахмурился, его причудливо голубые глаза потемнели от беспокойства. Его руки скользнули вниз по моей шее и вверх, чтобы обхватить мое лицо. Мне нравилось, как его мозолистые пальцы царапали мой подбородок, и как их кончики исчезали в моих волосах.

— Ты собираешься купить новое?

— О… конечно. — Я облизнула пересохшие губы и пожалела, что у меня не хватило смелости сказать ему, чтобы он не останавливался. Несмотря на то, как сильно мне нравилось его внимание, я действительно замерла.

— Скажи ему правду, Каро, — потребовала Фрэнки.

Я подавила рычание, ненавидя то, как много я рассказала ей в метро.

— Мне нечего сказать, Фрэнки. Я всё улажу.

Фрэнки закатила на меня глаза.

— Её старик смылся с её сбережениями.

— Фрэнки!

Она взглянула на Сойера.

— Со всеми.

Я уронила лицо в замерзшие пальцы.