Неизведанные гати судьбы [СИ]

— Не нужно, Лукьян Анисимович. Сейчас моя супруга с женщинами пообщается, и мы поедем к себе в поселение.

— Тогда я пойду Лукерье скажу, что вы уезжаете. Она же хотела вам чего-то в дорогу собрать.

Сын деда Анисима быстрым шагом направился в сторону кухни, а мы с Яром наблюдали как мужики разгружают ящики с подводы. Видать нашим дедам уже что-то привезли деловые.

Через час, нас нагрузили дополнительными подарками, а Лукерья Степановна с Лукьяном Анисимовичем принесли большую кастрюлю с горячими пирожками, плотно накрытую крышкой. Сердечно попрощавшись со всеми тружениками, мы наконец-то покинули Барнаул и артельное представительство и поехали домой, в родное таёжное поселение, где нас ждал сын Ванечка и остальные жители Урманного…

Глава 71

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

После захода Ярилы-Солнышка, заметно похолодало, уже чувствовалось, что затянувшуюся осеннюю пору вскоре окончательно сменит студёная зима. Но память почему-то выдала слова моего деда, что «ежели Матушка-Осень долго не отдаёт бразды правления миром, значит ждите зимой неожиданности в погоде».

Лунный свет ярко освещал старую лесную дорогу ведущую в наше поселение, а бескрайние небеса покрылись сияющими россыпями звёзд и мерцающих созвездий. Мягкое и укачивающее движение пролётки незаметно усыпляло, и я даже не заметил, как задремал. Проснулся я от того, что наша проверенная временем пролётка остановилась.

Несмотря на позднее вечернее время, в окнах поселянской Управы был виден свет. Похоже, что наш сын снова почувствовал когда мы вернёмся домой, поэтому ожидал нас в моём рабочем кабинете. Когда Яр остановил пролётку у крыльца Управы, из её дверей вышли Ванечка, а также два оставшихся артельных рыбака, Мирослав со Станиславом.

Мы покинули нашу пролётку и поздоровались. Ванечка хотел сразу начать мне рассказывать о том, что происходило в таёжном поселении, во время нашего отсутствия, но я остановил сына и сказал, что «все разговоры оставим на завтрашний день, ибо у нас терпения осталось лишь на то, чтобы сходить в баньку, дабы погреться и помыться, а также на лёгкую трапезу и сон».

Пока мы с Яринкой согревались в парилке, а потом смывали с себя дорожную усталость в бане, парни вчетвером перенесли все вещи из пролётки в наш дом. Когда мы чистые и довольные вышли из баньки, пролётки в нашем дворе уже не было, а поджидавший на крыльце дома Иван, сообщил, что «на кухне нас ожидает горячий ужин». Сын также тихо сказал мне, что «всем парням дал по несколько вкусных пирожков, из большой кастрюли стоявшей в пролётке». Я лишь ответил ему, что он поступил правильно. После лёгкого позднего ужина, мы все отправились спать.

Проснулся я довольно поздно, когда солнышко уже стремилось к полудню, а нашу комнату наполнило светом. Мне показалось странным то, что ни Ванечка, ни Яринка меня не разбудили. Я возможно, ещё дольше проспал, если бы Лизка не стала вылизывать моё лицо своим шершавым языком. Эта лесная котейка была внучкой Мурлыки и любимицей Ивана. Она всегда ходила за моим сыном как хвостик, а после получения чего-нибудь вкусного, любила лизать его лицо и руки, вот поэтому Ванечка назвал её Лизкой, то есть Лизаветой.

Посмотрев в сторону двери, я сразу понял, что Лизка не может выйти из комнаты по своим кошачьим делам, ибо комнатные двери были плотно закрыты. Выпустив котейку, я быстро оделся и пошёл умываться. Когда я привёл себя в порядок, в дом зашёл Иван.

— Ванечка, а чего меня никто из вас не разбудил? — спросил я сына. — На енто дело лишь одна Лизавета сподобилась, да и то потому, что выйти из моей комнаты не смогла.

— Так я ещё с раннего утра ушёл на охоту в ближний урман, а Лизку у вас в комнате закрыл, чтобы она за мной не увязалась. Мне повезло, я недалеко от поселения молодого, но отъевшегося кабанчика добыл, а на обратном пути, проверил свои петли у ловушки на зайцев. Я их два десятка в мешках принёс. Нам оставил четырёх ушастых, а остальных отдал поселянским девчатам, оне их сами разделают и закоптят. Так что, отец, когда я уходил в лес, вы с матушкой ещё спали.

— Понятно, сынок. Тогда давай кушать. Ты видать ушёл в лес не поевши, а мать, как я понял, с утра в свою больничку ушла.

— Скорее всего, так оно и произошло. Я там подводу лесхозовскую возле нашей больнички видел. Наверное, сызнова кого-то поломанного или придавленного с лесных делянок лесхозовцы привезли. Ты присаживайся за стол, отец, у меня вся еда давно приготовлена, она с поздней ночи в печи томится.

— Так ты что… поднялся ни свет ни заря, приготовил на всех завтрак, и на охоту ушёл?

— Так и было, — спокойно ответил Иван, и быстро наложил две тарелки каши. Затем заправил кашу зажаркой с подливой.

Гречневую кашу мы съели с большим удовольствием, после чего, приступили к чаепитию. К свежезаваренному цейлонскому чаю, что мы привезли из Барнаула, у нас на столе были вкусные пирожки с различной начинкой приготовленные Лукерьей Степановной.

Когда мы закончили трапезничать, я спросил сына: