Неизведанные земли

— Пару месяцев назад, в Гринсборо, — ответил мальчик. — С ней был друг, молчаливый такой. Она мне понравилась, а парень был какой-то страшноватый.

Ник не мог справиться с волнением.

— Расскажи подробней! — попросил он. — Как у нее дела? Как она выглядит? Что она делала в Гринсборо?

Ник попросил прийти остальных ребят, севших на поезд в Гринсборо. Те обрадовались возможности помочь своему предводителю, Шоколадному людоеду, и наперебой рассказывали все, что знали об Элли. Они поведали ему о том, что девочка стала сыщиком, о том, что она прискакала в город на лошади с другим мальчиком, что к бокам лошади были приторочены седельные сумки, полные различных предметов, перешедших в Страну из мира живых. Ник сразу решил, что мальчик, о котором рассказали дети, мог быть только Мики Макгиллом.

— У них было много хорошего, — сказал один из ребят. — Обычно у сыщиков много мусора. И торговали они по-честному. Мы попросили ее показать, как она вселяется в живых, но она не согласилась.

Вдруг все смолкли, услышав громкий звук, похожий на хруст. Нику он уже был знаком: это Джонни-О хрустнул костяшками своих огромных пальцев. Когда он начинал это делать, можно было точно сказать: Джонни либо предчувствует какую-то опасность, либо просто сильно взволнован.

— Слушай… — сказал Джонни-О. — Если мы найдем Элли, она станет отличным партнером для Потрошительницы. С этой парочкой можно таких дел наворотить!

Но Ник уже не слушал, его мысли блуждали где-то далеко.

— Куда она направилась? — спросил Ник ребят из Гринсборо.

Он не ожидал от них ответа. В конце концов, сыщики были не из тех людей, кто рассказывает другим о предполагаемых маршрутах. Но мальчик, к которому обратился Ник, дал четкий и ясный ответ.

— В Мемфис, — сказал он.

— Хорошо ли ты знаешь железные дороги к западу от нас? — спросил Ник Чарли. Он думал, что вопрос заставит мальчика задуматься, но Чарли был опытным машинистом, работавшим не по нужде, а по призванию. Оказалось, он готов к новому маршруту. У Чарли было вдоволь бумаги, и он успел скопировать карту, начерченную на закопченной стенке, отделявшей топочную от кабины машиниста. Он считал работу картографа, возможно, первого в Стране, особой миссией и гордился тем, что выполняет ее.

— Я знаю, в каких городах должно быть много мертвых путей, но не могу точно сказать, пока мы туда не доберемся. Значит, в Бирмингем мы не едем?

— Планы изменились, — сообщил ему Ник. — Мы едем в Мемфис.

— Я слышал, там проходит граница Страны, — заметил Чарли. — По Миссисипи.

— Так давай узнаем это точно?

Ник собрался уходить, но Чарли с некоторой неловкостью показал на его щеку.

— Слушай… у тебя там небольшое пятно.

Ник вздохнул:

— Знаешь, Чарли, мне что-то сегодня не смешно.

— Я не шучу, — сказал Чарли. — У тебя пятно на чистой щеке.

Ник поднял руку и прикоснулся к лицу. Посмотрев на пальцы, он обнаружил, что они испачканы шоколадом. Он растер липкую массу между пальцами.

— Поехали в Мемфис.

Ник знал: время работает против него. Отрицать очевидное было невозможно. Дело не ограничивалось пятном шоколада на лице. Ранки, источавшие липкое лакомство, открывались по всему телу. Сначала они напоминали прыщи, а потом шоколад начинал постепенно просачиваться прямо сквозь ткань костюма. Вся одежда была покрыта коричневыми пятнами. Они увеличивались и сливались воедино, как пятна воды на бетонной поверхности в самом начале дождя. Пятна увеличивались в размере, их становилось все больше и больше. Теперь их можно было найти на спине, на голове и в таких местах, о которых Нику даже не хотелось думать. Рука, изначально покрытая шоколадом, слабела с каждым днем. Пальцы на ней практически слиплись. Левым глазом мальчик уже почти ничего не видел. С каждым днем пелена, затруднявшая зрение, становилась все темнее и темнее. Когда-то казалось, что белая рубашка покрыта редкими коричневыми пятнами, теперь же она стала бурой, а какого цвета был галстук, не мог вспомнить даже сам Ник. На черных брюках раньше пятен видно не было, но теперь они, как и рубашка, стали бурыми, а ботинки напоминали бесформенные комья жидкой грязи и оставляли на полу безобразные бурые отпечатки. Казалось, тело мальчика растет прямо из земли.

Ник понимал: источником заражения стала его собственная память, вернее, почти полное ее отсутствие. Он почти совсем забыл, кем был в мире живых, и именно по этой причине от его былого облика практически ничего не осталось. Семья, друзья — воспоминания о них стерлись, как будто их не было. Он помнил только одно: в момент смерти он ел шоколад и испачкал им лицо. Вскоре шоколад заполнит память, и что тогда? Что будет, когда от него совсем ничего не останется?

Он не хотел думать об этом — не было времени. Гораздо важнее были текущие планы, и создание армии было лишь частью их. Другие замыслы Ник держал в секрете, потому что знал: расскажи он другим, какое безумие замыслил, дезертиров будет не счесть.