Неизвестная блокада

Земельная реформа, начатая весной 1942 г., при всей ее ограниченности и непоследовательности, нашла поддержку в среде крестьянства Ленинградской области. Именно она привлекла на сторону немцев симпатии населения и до середины 1943 г. лишала советское руководство надежды на широкие выступления народа против оккупационной власти.

Все это вызывало озабоченность НКВД, которое признавало наличие значительного количества коллаборантов на окупированной территории. Работа по их выявлению проводилась в соответствии с приказом НКВД № 001683 1941 г. и директивой № 64 1942 г. В районы, прилегавшие к фронтовой полосе, были направлены оперативные группы УНКВД ЛО, которые насчитывали 120 сотрудников. Эти группы дислоцировались в Старорусском, Маловишерском и Тихвинском районах. Кроме того, им был придан оперсостав райотделов НКВД. Руководство на месте осуществлял заместитель начальника УНКВД и три заместителя начальников оперативных отделов УНКВД. По мере освобождения районов от немецких войск опергруппы продвигались вперед и организовывали работу по:

1) выявлению и изъятию агентуры, оставленной германскими разве дывательными органами,

2) организации активных контрразведывательных мероприятий про тив германской разведки,

3) выявлению и изъятию предателей и провокаторов, проведению аре стов ставленников и активных пособников немцев,

4) организации охраны общественного порядка, борьбе с бандитиз мом и уголовными проявлениями¹⁹⁴.

Например, было установлено, что в Демянском районе Ленинградской области, находившемся в руках немцев с сентября 1941 г. по 21 февраля 1943 г., из 31 тыс. жителей, оставшихся на территории района перед занятием его вермахтом, к моменту освобождения осталось 13 тыс. человек, в том числе 584 чел. в Демянске. Значительная часть населения была насильно угнана немцами, погибла от голода, болезней и террора со стороны немецких войск. Добровольно ушли с немцами при отступлении 869 человек, что составляло 6—7 процентов от оставшихся в районе.¹⁹⁵ В Тихвинском районе и Шлиссельбурге процент ушедших с немцами был существенно ниже, хотя в целом городскому населению, симпатизировавшему немцам, это было сделать легче, нежели деревенским жителям, которых держала земля. В 1944 г. в освобожденных районах Ленинградской области были арестованы 1000 «немецких агентов, шпионов, диверсантов и предателей»¹⁹⁶.

В ноябре 1944 г. на территории Ленинградской области были зафиксированы многочисленные высказывания крестьян, суть которых сводилась к надеждам на радикальные перемены после окончания войны, которые будут осуществлены под влиянием союзников, включая роспуск колхозов и восстановление частной собственности. По данным УНКГБ ЛО, в 1945 г.. «в районах отмечается значительное количество фактов фашистской пропаганды и особенно антиколхозной агитации». Данные военной цензуры, полученные УНКГБ ЛО на 30 апреля 1945 г., свидетельствовали о том, что, по мнению сельского населения, колхозы неэффективны и давно изжили себя. В частности, цензурой было зарегистрировано 62 письма с сообщениями «о неподготовленности ряда колхозов области к весенне-полевым работам». На самом же деле шла речь о полной дезорганизации и разложении в ряде колхозов Ленобласти — пьянстве, воровстве председателей, нищете колхозников — «половина деревни собирает милостыню», «словом, экономика деревни — малоприглядная»; «колхозники живут плохо — питания нет», «дела идут неважно», «жизнь в колхозе очень тяжелая» и т. д.¹⁹⁷

Главные ожидания сельского населения в послевоенное время были связаны именно с роспуском колхозов. Эти настроения крестьянства емко выразил Н.А. Васильев, проживавший в Волосовском районе:

«Вот если бы перед выборами [в Верх. Совет] распустили колхозы, тогда было бы хорошо. А если этого не будет, то придется давать такой наказ депутатам — дать крестьянам свободную жизнь в единоличном хозяйстве, распустить колхозы»¹⁹⁸.

Настроения жителей бывших оккупированных районов Ленинградской области оказывали влияние и на ленинградцев. УНКГБ ЛО обращало внимание секретарей ГК и ОК ВКП(б) на большое распространение слухов и разговоров о хорошем отношении немцев к населению на оккупированной территории. Если в декабре 1943 г. в Ленинграде агентура зафиксировала 338 высказываний подобного содержания, то в январе 1944 г. таковых было уже 403, а в феврале 1944 г. их число достигло 650. При этом доля «чуждого элемента» среди носителей подобных настроений была минимальной, в то время как на долю служащих, рабочих и интеллигенции приходилось более 90 процентов антисоветских проявлений, связанных с воспоминаниями о немецкой оккупации. Абсолютные цифры по категориям населения были таковы: домохозяйки — 56 случаев положительной оценки немецкого оккупационного режима, интеллигенция — 203, рабочие — 429, служащие — 609, «чуждый элемент» — 89¹⁹⁹.

УНКГБ отмечало, что