Неизвестная блокада

Несмотря на боязнь сказать всю правду и признать собственные ошибки, в том числе и в период битвы за Ленинград, именно советская делегация на заключительном этапе переговоров по подготовке Всеобщей Декларации прав человека осенью 1948 г. внесла предложение принять важную норму, запрещавшую использование голода в качестве метода ведения войны. В телеграмме МИД советскому представителю в Комиссии по правам человека (31 августа 1948 г.), был предложен следующий текст ст. 4-й Декларации:

«Каждый человек имеет право на жизнь. Государство должно обеспечить каждому человеку защиту от преступных на него посягательств, а также обеспечить условия, предотвращающие угрозу смерти от голода и истощения…».

По злой иронии судьбы вторая часть этого предложения, в которой говорилось о необходимости отмены смертной казни в мирное время, вскоре была восстановлена в СССР для расправы по т. н. «ленинградскому делу»¹¹ над руководителями героической обороны Ленинграда.

В обилии литературы о самой продолжительной и наиболее жертвенной битве Второй мировой войны лишь малое место занимают собственно документы^[2] — документы высших органов власти и управления противоборствующих сторон, военного командования группы армий «Север» и Ленинградского фронта, а также спецслужб Германии и СССР. В тоталитарных государствах в условиях современной войны им отводилась исключительная роль в обеспечении успеха. Стратегия блицкрига исходила не только из военного превосходства над противником, но и умения его дезинформировать, с тем, чтобы нанести удар там, где его ждут в наименьшей степени. Кроме того, большое значение уделялось пропагандистскому обеспечению военной кампании, разложению армии и населения противника. С другой стороны, «теория обострения классовой борьбы» по мере приближения к социализму еще до начала войны с Германией материализовалась в том, что НКВД стал одним из важнейших институтов советского государства. В связи с этим необходимость введения в научный оборот новых источников о деятельности спецслужб противоборствующих сторон самоочевидна. Составители одного из редких сборников документов по истории обороны Ленинграда отмечают, что «залогом, необходимым условием развития исторических знаний должны быть доступность архивных фондов и публикация важнейших документов»¹³.

Исследователи вполне справедливо указывают на то, что, при всех достижениях советской исторической науки¹⁴, отечественная историография Второй мировой войны страдает рядом серьезных недостатков как методологического, так и предметного характера. А. Мерцалов отмечает:

«На Западе понимают, что ситуация в нашей историографии препятствует развитию мировой литературы о войне. Мы должны достаточно четко представить себе, что вследствие отставания российской военной историографии нам волей-неволей придется воспользоваться опытом зарубежной, очевидно, в первую очередь германской исторической науки в исследовании весьма важных проблем войны. Среди них — военное управление в условиях авторитаризма, сопротивление тирании, повседневная жизнь солдат и армии, преодоление пагубных последствий авторитаризма»¹⁵.