Неизвестная переменная, или О роли личности в истории

Заклинание было написано на одном из древних нечеловеческих языков. В свое время Салазар Слизерин обнаружил его список в пещерах Скандинавии. Эти слова были высечены на каменной скрижали, которая рассыпалась песком, как только маг прикоснулся к ней. Запомнив все, что было написано, Слизерин все же не смог понять смысла написанного. Его, как исследователя всегда влекли тайны, и когда он не смог самостоятельно разобраться в этой загадке, к работе подключился его старый знакомый колдун–гиперборей Властимир. Влас был очень сильным волшебником, хотя сам он называл себя волхвом, но сила его была от природы — он никогда не пользовался магическими проводниками — палочками, посохами, кольцами. За всю свою жизнь он не убил ни одного живого существа — земля была его матерью, небо — отцом, любая жизнь — священной.

Выслушав Салазара, Властимир решил, что поможет ему разгадать эту тайну.

Вместе они направились в Скандинавию. Войдя в пещеру, где Слизерин обнаружил каменную плиту, волхв опустился перед кучей песка и запустил в нее руку.

Примерно, через полчаса, Влас поднялся и направился к выходу. Поспешив за своим знакомым, Слизерин вышел из черного зева пещеры. А волхв уже ждал его, сидя на камне неподалеку.

И вот, что он поведал: на каменой скрижали было запечатлено описание ритуала, позволяющего одному проникнуть в мысли и чувства другого, если между ними есть общая кровь. И не было для этого ритуал ни преград, ни препятствий — все скрытые мысли, все тайные планы становились достоянием заклинателя. Но самым важным в ритуале было то, что он был односторонним — проводящий ритуал узнает все тайны сердца и разума того, с кем связан кровью, но своих тайн не раскроет.

А опасен этот ритуал по одной простой причине — всю «отдачу» от ритуала принимал на себя сам заклинатель и не только ее.

Ритуал этот был создан очень давно на заре времен, когда мир был еще молодым странными существами, очень похожими на людей. Они называли себя laarieh.

Сейчас никто не сможет сказать, кем они были и куда исчезли — о них не осталось даже легенд.

А на скрижали было написано следующее:

Adunnaeih aileeh toorih

Adunnaeih kialeah toorih

Adunnaeih haasye toorih

Eestikuaio aileeh toorih

Eestikuaio kialeah toorih

Eestikuaio haasye toorih

Liahnaaro kueh doirhteri

* * *

Повторяя слова «Ритуала Общности», как назвал его Слизерин, Гарри почувствовал, как его «я» поднимается над физическим телом и устремляется к тому, с кем он был связан кровью.

Раньше Ри сожалел о том, что его кровь была использована для возрождения убийцы родителей, но теперь понял — все, что ни делается, потом оборачивается к лучшему.

Именно общая кровь дала юноше возможность проникнуть в сознание и память Темного Лорда, разделить с ним сердце, разум и тайны. Теперь он знал все — о крестражах, планах и чаяниях Волдеморта, о его страхах и сомнениях. Он знал все.

Сам ритуал не продлился долго — всего около часа. Все это время Мио нервно мерила шагами комнату и с тревогой поглядывала на друга. Она прекрасно понимала, с чем ей придется столкнуться, когда Ри придет в себя — и дело здесь не столько в сильнейшем магическом истощении, сколько в проблемах психического характера — вернувшись, Гарри будет не в себе: его сознание будет затуманено мыслями и чувствами Волдеморта. Он точно не будет знать кто он, не будет различать своих и чужих чувств и мыслей — и если Гермиона не сможет помочь ему восстановить внутренние структуры сознания — Гарри просто сойдет с ума.

Но вот сильно оплавленные свечи погасли, а черноволосый зеленоглазый юноша тихо и медленно завалился на пол. Его глаза были открыты и в них плескалось безумие.

Схватив друга за ворот рубашки, Мио заставила его сесть.

Взгляд Гарри все еще был расфокусирован — он смотрит на подругу, но словно не видел ее; перед его глазами сейчас проносились картины жизни, прожитой другим человеком.

Отвесив Ри несколько пощечин, Гермиона заставила его посмотреть ей в глаза. Вот теперь начинается настоящая работа — девушка должна помочь другу прийти в себя — помочь отделить собственные мысли и чувства от того, что он получил во время ритуала.

Проникнув в сознание Гарри, Гермиона увидела его страшно перекрученный внутренний мир. Оглядевшись по сторонам, девушка позвала его по имени — и чем больше она звала, тем яснее и четче становились, окружающие ее образы. Затем, на периферии мелькнула какая–то тень, и Мио бросилась туда.

Обойдя возвышенность непонятно чего, имевшего ало–багровый цвет, она наткнулась на заплаканного маленького ребенка. Понимая, что видит отражение теперешнего состояния сущности друга, Гермиона аккуратно взяла его за руку и крепко обняла, делясь с ним силой и уверенностью.

Примерно черед десять минут мальчик перестал вздрагивать и плакать. Он поднял зеленые глаза на девушку и несмело ей улыбнулся.

Поднявшись на ноги, друзья вышли на открытое пространство — оно изменилось: преобладающие ранее багрово–черные и алые тона уступили место их более светлым оттенкам, а кое–где и вовсе поменяли цвет на голубой, зеленый, а местами и белый.