Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант

К разговору подключилась и Зыкина. С тех пор идет отсчет их встреч. По признанию певицы, они были не очень частыми — обе много гастролировали, маршруты их совпадали редко, но по возвращении в Москву общались столько, сколько позволяло время. С мужем Майи, Родионом Щедриным, у Зыкиной сложились творческие, дружеские отношения. Они работали вместе над рядом произведений Щедрина, из которых самым сложным для певицы оказалась «Поэтория» — сочинение для женского голоса, поэта, хора, симфонического оркестра. Вокальная партия в ней была главной темой. «Зашла как-то к нему после репетиции, — рассказывала Зыкина, — чтобы уточнить кое-какие детали в работе над „Поэторией“. После переговоров с ним по части голосоведения выяснилось: все хотят есть. Их прислуги Кати в тот день не было, а содержимое холодильника не очень располагало к застолью — Плисецкую и Щедрина всегда отличала умеренность в еде. Но голод не тетка, пришлось варить щи и самой накрывать на стол. Хорошо бы к ним было подать кулебяку с гречкой, расстегаи с рыбой или ватрушку с творогом, но Майя и Родион и без них блестяще справились с моим творением».

Из всех образов, созданных Плисецкой, Зыкиной больше всего полюбилась Одетта-Одиллия. «Я и сейчас, — говорила она, — не представляю себе „Лебединое озеро“ или „Лебедь“ Сен-Санса без Майи Плисецкой. По красоте, технике, музыкальности, лиризму ее интерпретация — верх совершенства». И певица при малейшей возможности шла в Большой театр, чтобы полюбоваться, как она говорила, «истинным шедевром Плисецкой». (Она не верила журналу «Лук», сообщавшему читателям, что посол США в СССР Л. Томпсон за двадцать лет дипломатической карьеры в Москве видел «Лебединое озеро» 179 раз. «Если учесть, что в Большом театре в один день балет, на другой — опера, понедельник — выходной, то сколько же спектаклей надо Майе танцевать, чтобы посол увидел ее 179 раз! Может, „Лебединое озеро“ ему снилось и он считал сны?» «В среднем за год посол смотрел „Лебединое озеро“ 8–9 раз, — говорил я, — вполне возможно, что Плисецкая могла выходить на сцену и в таком количестве спектаклей». «Не знаю, не знаю… Но, может, ты и прав. Надо позвонить Майе, она скажет точно, не ошибется»).

Привлекали Зыкину и жизненные воззрения балерины, отдававшей дань уважения людям, отстаивающим свои принципы и убеждения, считавшей, что лучше говорить о неприятном, чем молчать о нем. «Ты знаешь, — говорила мне Зыкина, — высказывания Майи заслуживают внимания. Вот некоторые из них, что я обнаружила в журнале: „Человек, которому кажется, что он всего достиг, — несчастный. Из художника и творца он превращается в ремесленника, из создателя — в потребителя. Он все начинает делать с холодной черствостью, продиктованной сознанием своей непогрешимости“. „Порой необходимо иметь мужество попробовать себя в одном, другом, третьем, чтобы потом однажды с уверенностью выяснить, к чему же больше лежит душа. Выяснить для себя — самое главное. Часто мешает проявить себя недостаточное упорство. Если человека легко сбить с какого-то пути, значит, он не был уверен в себе и своем деле. Порой даже хорошо, что его сбили: раз не умел настоять на своем, значит, не очень-то этого хотел“».

Проведя беседу с кем-нибудь из музыкантов ансамбля и давая ему советы по жизни, использовала слова Плисецкой: «Нужно работать, нужно бороться и нужно иметь вкус к борьбе и работе» или: «Наметив жизненный путь, постараться меньше наделать ошибок и доказать, что ты чего-то стоишь в самых тяжелых жизненных ситуациях».

Когда заходил разговор о невежестве аппаратных чиновников или представителей средств информации, шоу-бизнеса, она приводила слова Плисецкой, боровшейся с невежеством всю жизнь: «Есть три рода невежества: не знать ничего, знать дурно то, что знают, и знать не то, что следовало бы знать».

Услышав о вновь появившихся «звездах» на небосклоне отечественной эстрады, которые, по мнению Зыкиной, могут лишь «скакать по сцене в два притопа три прихлопа и сверкать голыми пупками» (еще говорила: «Голых задниц много, голосов хороших мало»), она вспоминала Плисецкую, считавшую, что слово «талант» стало настолько обиходным, что многие и не задумываются, что оно значит. Кругом одни таланты! «Когда я встречаю в статьях о молодых артистах почти непременное определение „талантливый“, — говорила Плисецкая, — я всегда думаю: а кто же тогда Анна Павлова, Станиславский, Чехов?»

Привлекали Зыкину и детали туалета балерины, умевшей подчеркнуть то, что гармонировало с ее внешним видом. Зная превосходный вкус Плисецкой, она старалась прислушаться к ее советам. На одной из встреч балерина презентовала Зыкиной отрез из малахитового цвета ткани с украшениями, из которого певица сшила себе отличное платье. В нем она довольно длительное время выступала на торжественных концертах и вечерах. Кстати сказать, что при перемене причесок в разные годы и по разным поводам она всегда на ответственных мероприятиях выходила на люди в прическе, сделанной ей когда-то Плисецкой.