Неизвестность

Вера познакомила меня с мужем, он пожал мне руку.

– Слышал, слышал о вас, очень приятно, спасибо, что удостоили! Хорошо, что сегодня суббота, отдохнем! Прямо отсюда к нам и поедем, да, Верочка?

– Почему бы и нет? Домой?

– На дачу, воздухом дышать!

По пути Вера объяснила: у них, кроме городской, ее, Вериной, квартиры, два дома – один на краю города, почти в лесу, а второй, который Крупицын назвал дачей, в приволжском селе Пристанном, куда мы сейчас и едем.

– Ты же помнишь эти места?

– Конечно. Места козырные.

Дом в Пристанном оказался не просто домом и даже не особняком, это был замок. Я думал, сейчас уже таких не строят, прошла мода на башенки, зубчики, флюгера и тому подобное. Но выяснилось, что Алексей его и не строил, а купил и собирается переделывать.

– Очень уж пошло выглядит. Хочу проще, и побольше дерева. Очень люблю дерево. Все натуральное вообще.

Мы устроились в зарешеченной беседке, увитой диким виноградом. Блюда приносила молчаливая женщина. Они называли ее тетей Катей.

На столе было скромное изобилие – сыр, кусочки постной вареной говядины, помидоры, редиска, много разной зелени. Видно было, что хозяева придерживаются здорового питания. Было и вино, которое Крупицын пил охотно, но понемногу, Вера чуть пригубила, а я отказался.

– Как там в Москве наши? – спросил Крупицын. – Как Вячеслав Вячеславович поживает?

Я понял, кого из знаменитых земляков он имеет в виду, и ответил:

– Если честно, понятия не имею.

– Неужели не пересекаетесь?

– Нет. Разные сферы.

– Разве? Вы человек тоже известный, Верочка говорила, что по телевизору вас видела.

– Передача была про социальную рекламу, – напомнила мне Вера. – Ты участвовал. Гляделся отлично, кстати.

– Да, что-то было… На самом деле я рекламой почти уже не занимаюсь. А с Вячеславом Вячеславовичем мы даже не знакомы.

– Он умница у нас! Эрудиция, такт, воля, все есть у человека! Согласны?

– Да…

– Главное – имеется четкая и внятная политическая линия, я понимаю, чего он хочет. Это сейчас очень важно, согласитесь.

Я опасался, что он заговорит на важные государственные темы, о курсе на духовное возрождение, патриотизм, традиционные ценности и особый русский путь. Но Крупицын, видимо, был хорошо воспитан и знал, что с гостем принято беседовать не о том, что интересно тебе, а о том, что близко ему.

И он со знанием дела, с уважением отозвался о местных творческих традициях и течениях, о современных художниках, в том числе обо мне.

– Я ваши картины в интернете видел, Верочка показывала. Цветопередача оставляет желать лучшего, но все-таки суть видна. Что приятно – хоть у вас и склонность к гротеску, но видно, что вы уважаете людей, которых изображаете. А то все ударились в такую, знаете, карикатурность. Мода, понимаю, примитивизм и наив! Нет, это тоже имеет право на существование, но – глубины нет, понимаете? Будто они не рисуют, а высказываются. Не картина, а фельетон – или рассказ в лучшем случае. Или наоборот, чистый концепт, такая многозначительность, а на самом деле – та же мода. Ощущение, что сначала они придумывают себе имидж, а потом под него подстраиваются. Я не прав?

Крупицын был прав. Все, что он говорил, было вполне здраво и почти совпадало с моими мыслями.

Вера слушала его с улыбкой, поглядывая на меня и гордясь тем, что у нее такой умный и славный муж.

После завтрака решили сходить на Волгу. У меня в сумке был плавки, я переоделся.

– Пляж у нас тут загаженный, – заранее извинился Крупицын. – Но в принципе песок ничего, мелкий, белый. Надо машину купить специальную, помнишь, Верочка, мы в Марокко видели?

– Там было прекрасно, – сказала Вера. – Там климат, Витя, особенный.

– Это верно, – подтвердил Крупицын. – Жара тридцать пять градусов, а не чувствуется. Потому что влажность нулевая.

Мы шли тихой улицей, где одноэтажные деревянные и кирпичные дома соседствовали с особняками поселившихся здесь богатых людей.

– И дождь там был необыкновенный, – Вера продолжала делиться приятными воспоминаниями. – Даже не дождь, а такая взвесь. Мелкая-мелкая. Будто он не льет, этот дождь, а висит вокруг тебя, да, Леш?

– А цветы помнишь?

– Цветы, точно! Мы в отдельном бунгало жили, по периметру цветник, и запахи – просто сумасшедшие!

– Возбуждающие, я бы сказал, – намекнул Крупицын.

– Перестань! – засмеялась Вера и шлепнула его ладонью по плечу.

Пляж тянулся узкой полосой вдоль Волги. Над ним дорога, на дороге впритык друг к другу множество машин. Мы спустились по короткой бетонной лестнице. Под нею, до уровня верхних ступеней, была мусорная куча – пластиковые пакеты, банки, бутылки, все то, что остается от пикников.

– Я же говорил! – огорчился Крупицын. – И там, и там, везде! – он указал на другие кучи, торчавшие по всему пляжу. – Раз в неделю машина приезжает, рабочие в мешки грузят и таскают, но есть ведь контейнеры, наверху стоят, почему туда не отнести? Десять шагов сделать не могут!

– А тут контейнеры поставить? – предположил я.

– Тут к ним машина не подъедет. Да ладно, чего мы, вам, наверно, не терпится в родной Волге искупаться?