Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века

Тук-тук-тук.

Я устало поднял голову.

– Должно быть, это чертов Джефф хочет у нас выпросить чашку чая! Сейчас, иду!

Зевая и пошатываясь, я подошел к двери и открыл ее. Джефф Воркман, рассказывавший, что по утрам у него перед глазами «красные кружевные занавески», за это время успел превратиться в двух швейцарских полицейских в мешковатой униформе и остроконечных шапочках для вечеринок. Один из них спросил меня по-французски, почему мы каждый вечер шумим, громко слушаем музыку и скачем по балкону.

– Ну… это же весело. У вас веселиться запрещено, что ли?

Он спросил меня, что мы делаем в Монтрё и когда уедем.

– Ля мюзик, в Ле Студьо Маунтен. Через несколько недель вы уже о нас забудете.

Потом он попросил наши паспорта. Я выполнил его просьбу. Внимательно их рассмотрев, он сказал, что собирается забрать их для дальнейшей проверки. Я выхватил их обратно и на чистом английском процитировал надпись, имеющуюся в любом британском паспорте:

– Мы – подданные Ее Величества, и нас «обязаны пропускать везде без излишних помех и препятствий» – так что ОТВАЛИТЕ!

Я захлопнул дверь. Они долго о чем-то бормотали, что-то писали, а потом ушли с докладом Большому Брату и больше не возвращались.

Швейцарцы – очень упорядоченный народ, а жизнь у них чистая, как в больнице – аж до скрипа. Мы стали безобразным пятном на их прекрасном альпийском пейзаже. Водитель нашего грузовика настолько ненавидел швейцарское чистоплюйство, что специально собирал в контейнер весь мусор, накопившийся за время гастролей: пачки сигарет, обертки от шоколадок, пакеты от чипсов, бумагу, содержимое пепельниц… Въезжая в Швейцарию, он вываливал все это прямо из окна на антисептическую нейтральную территорию.

Тем не менее развлечения в Монтрё все-таки были. Паб «Белая лошадь» – пивная, выдержанная в английском стиле, вплоть до мишени для дартса на стене. Когда объявлялся перерыв на ужин, Джефф Воркман пулей вылетал из студии и мчался к пабу по Рю-де-Театр, крича со своим ливерпульским акцентом: «Скорее, вы тратите ценное пивное время!». Джефф, самопровозглашенный культурный посол Мерсисайда: пиво. Гамбургер. Пиво. Картошка фри. Пиво. Отрыжка. Пиво. Пиво. И несколько крепчайших сигарет.

«Белая лошадь» закрывалась довольно рано, а после того, как нам запретили вход на дискотеку «Хейзиленд» из-за проделок Джерри Стикеллса, однажды посетившего это заведение, осталось всего лишь одно место для развлечений поздним вечером – ночной клуб «Хунгария». Мы переименовали его в «Вульгарию» – вполне подходящее название. Попытка выбить сигарету изо рта какого-то пьяного швейцарца плеткой, отнятой у стриптизерши, – то еще развлечение. К счастью, в Швейцарии хорошие больницы.

Беглая Queen работала очень хорошо; музыканты с семьями быстро обустроились и наслаждались сельской жизнью. Брайан, Роджер и Джон перегнали машины из Англии; Дерек, лондонский водитель Фреда, пригнал в Монтрё его «Мерседес», но у него были какие-то свои дела, так что понадобился водитель. Студия «Маунтен» нашла некоего Валериуса Ноблоха. Кого-кого? Валериуса Ноблоха, американца, искавшего приключений в Европе. Валериус Ноблох – это шутка такая, или он «на слабо» взял псевдоним? Нет, оказалось, что это его настоящее имя. Бедолага. Вот ему не повезло. Его даже дразнить жалко.

Валериус Ноброт[19].

«Вэлу» приходилось возить Фреда, в том числе и в двухчасовые поездки до Женевы и обратно, где располагались его любимые ночные заведения. Фреду тогда не слишком нравился Монтрё, он считал городок унылым местечком. Однако тишина, спокойствие и чистый воздух подарили ему приятный комфорт в последние годы.

За работу

Студия «Маунтен» была не большой и уж точно не напоминала гору – скорее кротовый холмик. Коридор – не больше почтовой марки, звукорежиссерская комната тесная, комнаты отдыха вообще нет. Сама студия располагалась этажом выше звукорежиссерской комнаты и была опять-таки маленькой. Общение происходило по двусторонней радиосвязи и телекамерам. Во время записи Jazz нам повезло – для работы предоставили «Салон», большой зал в самом казино. (Его можно увидеть на панорамной фотографии, которую я сделал для разворота альбома Jazz.) В зале построили небольшие перегородки для разделения инструментов; продюсер Рой при помощи математических вычислений, ручки и рулетки определил точное положение центра комнаты. Определив ось вращения нашей вселенной, он поставил там басовый барабан, и вокруг него уже собрали огромную установку Роджера.

Гитарные кабинки состояли из деревянных настилов (для более «живого» звука), студийных перегородок, а вместо «крыши» использовали большие лохматые ковры из овечьей шерсти. Из-за этих грязных, неряшливых ворсистых тряпок кабинки больше напоминали стадо тибетских яков. (Тибетских яков, у которых в муках рожали самки, – именно такие звуки доносились из кабинки, когда там записывался Брайан.)

– Хочешь выпить в «Белой лошади»?

– Ага.