Неизвестные солдаты. Сражения на внешнем фронте блокады Ленинграда

После тяжелого боя за деревню Панево моряки отошли к поселку Волхов. На левом берегу в Гостинополье уже хозяйничали фашисты. В этой деревне на ее южной окраине скопилось много вражеской пехоты. Она хорошо была видна с противоположного берега. Командир бригады позвонил командующему армией И. И. Федюнинскому и доложил обстановку. Тот приказал врага не тревожить, не обращать на него внимание. Вот что случилось дальше. Об этом написал П. Я. Ксенз в своих воспоминаниях: «За левым берегом я все время наблюдал в бинокль. Минут через 15 слышу какую-то автоматную стрельбу, которую до этого мне не приходилось слышать. Она меня заставила вздрогнуть и подняться на ноги. Вижу, в воздухе что-то громадное летит в сторону противника. Там, где скопилась вражеская пехота, вижу взрывы за взрывом. Причем взрывы громовые. Следом за этими взрывами тела вражеских солдат полетели в воздух. Кто из этих солдат смог еще двигаться, побежали назад и в стороны, и сколько мой глаз мог видеть, они бежали и бежали.

Моряки, видя это, кричали: „Ура!“ Я и сам добежал до телефона, звоню генералу Федюнинскому и вместо доклада кричу ему: „Ура!“. Он сначала не понял, а когда понял в чем дело, спрашивает: „Что, хорошо?“ Я ему отвечаю: „Не только хорошо, даже сверхотлично! Что это?“ Он, смеясь, сказал: „Моя личная артиллерия“. Это были залпы нашего мощного оружия — реактивной артиллерии»[263].

Так под Волховом в ноябре 1941 г. прозвучали залпы легендарных «катюш». 14 ноября враг открыл по поселку Волхов сильный минометный огонь. Он вел его с трех направлений. Загорелись постройки. Прикрываясь дымом и огнем минометов, немцы большими силами навалились на 2-й батальон. Командир батальона Шевченко и комиссар Георгадзе подняли моряков в контратаку. Пехота немцев побежала. В этот момент был убит майор Шевченко, ранены комиссар Георгадзе и начальник штаба батальона. Моряки, не видя своих командиров, залегли. Тогда старший политрук Иван Епишев поднялся и криком: «Коммунисты, ко мне!» собрал вокруг себя человек восемь коммунистов. Чтобы ошеломить врага, его надо было атаковать. «Всем приготовиться к бою, — сказал старший политрук. — Надо идти на врага». В это время немцев яростно атаковал заградотряд под командованием мичмана Михаила Яицкого. Он находился в резерве, и когда мичман почувствовал реальную опасность для своих товарищей, он не стал ждать команды и повел моряков в атаку.

В бою осколком мины в голову был ранен Иван Епишев. Его перевязали. Он сначала молчал, а потом тихо заговорил, усиливая свой голос. Видимо, чувствовал, что ему осталось совсем мало жить, поэтому сказал: «Кланяйтесь моей жене и дочке… Низкий поклон Кронштадту, он нас научил ценить и любить Родину, защищать ее. Ой, тяжко…»[264]. Моряк умер от раны на поле боя. Его тело лежало на носилках, а кругом рвались вражеские мины, свистели пули, в лесу моряки гранатами добивали пехоту противника. «День 14 ноября стал для нас неудачным вдвойне, — писал комиссар 1-го полка 310-й стрелковой дивизии И. Д. Коровенков. — К вечеру фашисты с ходу заняли разъезд Куколь, деревни Раменье и Сорокино. Произошло это потому, что наши войска не сумели закрепиться на занятых позициях. Поздно вечером бойцы создали временные укрепленные точки неподалеку от Раменья. В следующие два дня бои шли с переменным успехом. Мы понесли большие потери»[265].

14 ноября произошло еще одно очень важное событие, которое сыграло в обороне города важную роль. Отступающие измотанные части 311-й стрелковой дивизии были заменены более боеспособными подразделениями 3-й гвардейской дивизии. Она была выведена с участка фронта из-под Синявино и переброшена в район деревни Морозово.

Пока дивизия разворачивала свои боевые порядки, занимала позиции, укрепляла фланги, вперед была выдвинута пулеметная рота старшего лейтенанта Ф. Ф. Синявина. Ей ставилась задача сдержать немцев и отвлечь их внимание от основных сил, пока батальоны не подготовятся к бою. По замыслу командира дивизии генерал-майора Н. А. Гагена, рота должна была заставить врага поверить, что передний край фронта именно здесь, на северной окраине деревни Морозово, а не дальше, где в спешном порядке окапывались полки дивизии[266].