Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

— Теперь слушай новую задачу. Институт Чудаков. Оказывается, около года тому назад на Землю прибыл с частным визитом некто Колдун, удивительный мутант с планеты Саракш, пожелавший ознакомиться с нашей цивилизацией. Принимал его институт Чудаков, который, естественно, решил воспользоваться случаем и произвести все возможные исследования этого поразительного феномена. В чем состояла эта феноменальность, я со слов Торы получил лишь весьма смутное впечатление: ясновидец, ридер, психократ, а паче всего — „сапиенс, способный при виде капли воды сделать вывод о существовании океана“. Этот Колдун, оказывается, нужен был нам сейчас позарез. Проблема же состояла в том, что, пробывши четыре дня на Земле, он вернулся к себе на Саракш и там исчез, словно растворился в тамошних жутких радиоактивных джунглях. На протяжении последнего месяца Прогрессоры на Саракше пытаются (по просьбе Торы) выйти на связь с Колдуном, и у них ничего не получается. То ли Колдуна здесь на Земле мы как-то, сами того не ведая, обидели; то ли после своего визита он потерял всякий к нам интерес; то ли еще что-нибудь, специфически Колдуново и потому нам не представимое… Короче говоря, мне надлежало отправиться в институт Чудаков, поднять там все доступные материалы по обследованию Колдуна, переговорить со всеми сотрудниками, которые имели с ним дело, и попытаться понять, не произошло ли что-нибудь странное с Колдуном в этом институте, не сохранились ли какие-нибудь странные отзывы его о Земле и наших порядках, не совершал ли он каких-нибудь поступков, в то время оставшихся без внимания, а ныне представляющихся в новом свете…

— Психократ — это что такое? — деловито спросил я, когда Тора замолчал.

Он прищурился.

— Психократ — это общее название для существ, способных подчинять себе чужую психику.

— А, это вроде мохнатого слонопотама?

— Мохнатый слонопотам — это что такое? — спросил он, не моргнув глазом.

Не удержавшись, я рассмеялся.

— Простите, Тора, — сказал я, — но это в самом деле какое-то странное задание.

— А у нас в КОМКОНе все задания странные, пора бы и привыкнуть.

— Но не до такой же степени!

— Именно до такой! Будем искать колдуна. Настоящего колдуна, заметь, я с ним знаком, он настоящий колдун, с говорящей птицей на плече и прочими причиндалами… Да еще колдун с другой планеты! И нужный нам позарез.

— Возможный союзник, — проговорил я, не удержавшись.

Он снова перестал улыбаться. Он не любил, когда я показывал, что догадываюсь, чем мы с ним занимаемся.

— Имей в виду, что в Харькове ты будешь выступать как сотрудник Большого КОМКОНа. Это не прикрытие, поисками Колдуна действительно занимается Большой КОМКОН.

— Хорошо, — сказал я.

— Есть какие-нибудь вопросы?

— Нет. Пока нет.

— Ты сейчас домой? Или будешь работать?

— Я буду работать, — сказал я. — До семнадцати, не позже. А потом поеду домой и буду все время дома.

— Привет Асе, — сказал Тора.

5

В кабинете у нас все было так, как я оставил вчера, уходя домой. Стол Сандро был пуст и безукоризненно чист — видимо, Сандро так и не появлялся. А у меня на столе царил привычный хаос, который так раздражает меня по утрам и кажется таким необходимым и уютным каждый раз вечером. Я постоял у окна, бездумно провожая взглядом Облачный Город, величественно проползающий над окутанными зеленью крышами, потом сел за стол, подпер руками голову и закрыл глаза. Я отдыхал.

Всякий раз после разговора с Торой я испытывал потребность в отдыхе: вот так вот посидеть, расслабившись, понаблюдать за белыми и красными кругами, плавающими под закрытыми веками, и в который раз попытаться понять: почему?

Почему я его не люблю? Почему мне так трудно с ним? Почему он вызывает во мне что-то вроде страха, хотя это на самом деле не страх; что-то вроде презрения, хотя это, конечно же, не презрение… Как я могу презирать Максима Каммерера, легендарного Мака Сима, непревзойденного Белого Ферзя, организатора и руководителя операции „Тигр“, после которой сам Президент стал звать его „Тора“? В обоих КОМКОНах любой мальчишка знает Максима Каммерера, нас еще на свете не было, а он уже работал на Саракше — подрывал лучевые башни, дрался с фашистами, создавал республики и коммуны… Мы были еще школьниками, а он первым из землян проник в самое сердце Островной Империи и не только вернулся невредимым, но и принес сенсационную информацию, о которой никто и помыслить не мог, когда планировался „Белый Ферзь“… Он дьявольски умен, он добр, он обаятелен, более того — он прекрасно ко мне относится… вот это, наверное, самое ужасное. Я же вижу, я же чувствую, что он отличает меня! Всего шесть лет как он принял меня в свой отдел, а я сейчас ближе ему, чем даже Гриша Серосовин… Может быть, было у них все-таки с мамой?