Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты

Сходная с вышеописанной картина наблюдается в журнальной публикации рассказа «Подробности жизни Никиты Воронцова» («Знание — сила», 1984, №№ 6 и 7). Положение усугубляется тем, что публикация с искажениями текста была первой для данного произведения, а довольно длительное время — и единственной. Впрочем, даже когда текст журнала еще не с чем было сопоставить, уже возникало ощущение некоей несообразности происходящего в начале рассказа. Вот собрались вместе два достаточно пожилых человека и проводят вдвоем вечер, причем темы разговоров этих немолодых мужчин (да и тональность разговоров) совершенно не укладываются в понятие беседы, что называется, «всухую». Но ни малейших признаков спиртного в тексте нет. От прочтения остается досадное ощущение: «Что-то тут не то…»

С выходом в свет в 1990 году 2-го издания сборника «Поселок на краю Галактики» все сразу же встало на свои места. Там рассказ напечатали без прежних купюр. И, конечно, вовсе не «Дождливым вечером» называлась первая глава, а «Холостяцкий междусобойчик». И застолье там присутствовало надлежащее, и все, что к застолью этому полагалось. И все мысли и интонации сразу же обрели достоверность, потому что была восстановлена внутренняя логика текста, ранее грубо нарушенная редактурой. Да, друзья закусывают, пьют квантум сатис, поют песни — и все это естественно, и небо не валится на землю, и рассказ не превращается в смакование пьяного безобразия. Вот только не покидает раздражение тем, с какой бесцеремонностью читателей отлучили (кого на шесть лет, до появления сборника, а кого и насовсем) от первозданного авторского слова. Впрочем, с неменьшей лихостью журнальный текст был освобожден от малейших намеков на сталинский террор, хотя для идеи рассказа это очень важно: ведь Никита Воронцов каждый раз начинает новую жизнь именно в 1937 году. Но для публикации 1984 года это, конечно, вовсе не удивительно…

Следы специфической редактуры содержит и журнальная публикация «Хромой судьбы» («Нева», 1986, №№ 8 и 9), но подробно останавливаться на ней вряд ли следует. Она появилась по свежим следам грозных антиалкогольных указов и уже в силу этого крайне уязвима для критики. Да и прочие огрехи, отяготившие этот текст, столь велики, что не стоит копаться в частных дефектах. Все здесь предсказуемо. Разумеется, совершенно немыслимые для трезвой аудитории собеседования ведутся исключительно в непьющих коллективах. Разумеете главный герой, отнюдь не равнодушный к спиртному, превращен редакторской волей едва ли не в пламенного пропагандиста абстиненции. Разумеется, всякие следы спиртного затенен и затоптаны, водка превращена в пиво, пиво в «пепси», а графинчики — в кофейнички. Здесь есть смысл отметить лип одно забавное обстоятельство. Существуют, оказывается, такие вещи, по сравнению с которыми даже упоминание спиртного — меньшее зло. В полном варианте «Хромой судьбы» ее гипотеза, что «страшный Мартинсон у себя в нужнике за скелетами тайно гонит наркотики». В журнальной версии наркотики заменены на табуретовку. Стало быть, лучше уж про выпивку, чем про то, чего в СССР по совсем недавним воззрениям не могло существовать в принципе…

Можно, конечно, допустить, что в каждом из рассмотренных случаев (и еще в десятках случаев нерассмотренных) редакторы были преисполнены в отношении авторов наилучших чувств и героически облегчали публикацию той или иной по вести Стругацких, заодно всемерно усиливая ее, повести, художественные достоинства. Можно признать, что сохранение произведения в целом стоило все же жертв по частностям, сколь бы обидны эти частности ни были. Можно поверить, что ни одном из опубликованных вариантов авторский текст не получил в ходе редактуры смертельные раны, то есть не произошло то, что сами Стругацкие назвали «деградацией текста». Можно согласиться, что и для самих авторов анализ всевозможных пусть и самых диких — замечаний стал хорошей школой для самостоятельного совершенствования своих рукописей. Можно помечтать о том, что нынешние текстологические монстр когда-нибудь будут навсегда вытеснены из читательского обихода публикациями полноценными и безусловно соответствующими исходному авторскому замыслу.

Можно. Все это можно сделать. Но есть одно обстоятельство. Да и не обстоятельство даже, а так… несбыточная фантазия. Если бы Стругацкие не потратили столько сил, времен и нервов на преодоление такого редактирования, как знать — их книг могло бы стать и больше. Пусть даже на одну-две повести — но больше. А теперь уже не станет никогда. И вот в этом случае сделать нельзя уже ничего.

25 марта 1992 г. Саратов

После пламенной статьи Казакова как-то неловко ощущаешь свой текст, но все равно позволю себе остановиться еще на нескольких моментах правки ОУПА в этом издании.