Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.

P. S. Все-таки статья получилась взрословатая, да что поделаешь? Сожрут. А?

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 9 ИЮЛЯ 1965, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

По-моему, предисловие отличное. Я только выловил несколько насекомых, показавшихся мне блохами, и ничего больше менять не стал. И не стоит убирать цитаты: в них Азимов говорит о себе лучше, чем мы могли бы сказать о нем. Вот только, может быть, взять другое заглавие? Что-нибудь из его высказываний. Скажем: «Я желал бы уничтожить ненависть». Или: «Фантастика служит человечеству». Или: «Человечеству больше не разрешается враждовать». А в подзаголовок вынести: Айзек Азимов — человек и фантаст.

У меня особенно нового нет ничего. Адка достала для Ленки очки. Скоро я вам их вышлю, найду только соответствующую коробочку. Правда, стекла будут отдельно, оправа — отдельно, но это уж вы сами.

Адка сегодня уезжает в Гагры с Андрюхой. Я остаюсь один. Мне будет грустно и скучно. Приезжай — потоскуем вместе. Приезжай с Ленкой. Будет хорошо. И мама вот тоже вернулась с дачи — не выдержала, сбежала, хочет дома.

Вчера кончил читать наконец «Зе эмейзинг партнершип»[199] — ну и г… же! Но я прочел ее всю и очень горд — это моя первая английская книжка. Мне тут привезли из США книжку «Ворлдс оф сайнс-фикшн» за июль 1965, хочу перевести оттуда один рассказик, может, пригодится для антологии.

Купил в Лавке Пастернака, стал листать и вдруг наткнулся на любопытное стихотворение. Оно в первой редакции называлось у него «Будущее» и там рассказывается, как у входа в лес поет на веточке птичка, «как бы оберегая вход в лесные норы. За нею целый мир берлог, пещер, укрытий, предупреждений и тревог, просьб о защите». Потом идет описание леса и кончается стихотворение (уже в новой редакции) так:

За поворотом, в глубине
Лесного лога,
Готово будущее мне
Верней залога.
Его уже не втянешь в спор
И не заластишь,
Оно распахнуто, как бор,
Всё вглубь, всё настежь.

Хорошо было бы «Лес» назвать «За поворотом, в глубине» и дать такой вот эпиграф. Слишком уж многозначительное совпадение.

Я все корячусь, стараюсь сочинить песенку для «Леса» — не получается, хотя бродят какие-то образы и символы в мозгу. Слушай, а Манин не обиделся?

Зашли как-то тут ребятишки-школьники из звездинского объединения, принесли почитать свои опусы. Ничего опусы. А один, с забавной фамилией Лемхен[200] (маленький Лем) написал большую пародию на всех фантастов разом. Мы там — братья Рубацкие. Так вот младший Рубацкий рассказывает, как у него в комнате торопливо сконденсировался человек:

«Некоторое время он, светски улыбаясь, глядел на меня. Потом заметил:

— Я, собственно, из будущего.

— Это как же?

— А вот так. А зовут меня Ха Эм Иванов.

— С ума сойти, — сказал я.

— Я, собственно, вас очень уважаю… Собственно, в будущем вас любят все.

— Мне чрезвычайно лестно, — заявил я. — И Аркадию тоже будет…

— Вам с братом памятник поставили, — сообщил Ха Эм доверительно. — Золотой».

Дальше приходишь ты, и мы выражаем желание осмотреть памятник.

«Мы вышли на улицу. Мостовая была забита народом.

— Где же ваш аппарат? — спросил я.

— Собственно…

— Понятно, — сказал Аркадий и с криком: — Товарищи! Товарищи! Пропустите экспертов, — ринулся на толпу».

Потом мы влазим в машину, Ха Эм нажимает на рычаг. «Меня что-то кольнуло, а Аркадий странно взглянул на меня вдруг заорал:

Ой бував я в тим садочку
Та скажу вам всю правдочку:
Ото так копають мак.

Я с ужасом обнаружил, что подпеваю ему».

Наконец мы прибываем к памятнику:

«Машина стояла в сквере у памятника, чем-то напоминающего памятник Минину и Пожарскому в Москве и ленинградский памятник Крылову одновременно. Постамент был украшен с большой изобретательностью. Тут была и щука, высовывающая замшелую физиономию из ведра, и какой-то странный диван, и гриф с чрезвычайно большим носом, и даже кот с балалайкой, который, завидев нас, поднял лапу и закончил когда-то начатую фразу: „…дурак, естественно“.

— Хорошо сработано, — авторитетно заявил Аркадий, похлопав свою золотую голову. Аркадий был явно доволен.

— А не могли бы вы подарить нам эту машинку?

— Как вам будет благоугодно, — сказал вежливый Ха Эм с облегчением. Очевидно, он сосредоточил в этой фразе всю свою светскость. — А ежели еще ковер-самолет, — добавил он, — или, допустим, скатерть-самобранку, то за мной не пропадет…»

И т. д. и т. п. Забавно в общем. Там есть отличное место, как изготовленный Брускиным (Доскиндом) студень вдруг заговорил придушенным голосом. Брускина заставляют студень сожрать, хотя он и отбивается, и оказывается, что все в порядке — просто кто-то уронил в студень транзистор.

Ну ладно, жму каждый твой волосок, а также протез, твой [подпись]

P. S. Ленке спецпривет.

Приезжайте!