Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы

Поэтому столь же охотно, сколь и русские, в периоды военных неудач сдавались австрийцы и итальянцы. Кто сможет назвать их изменниками? Разве лишь тот, кто сам не был на войне. Сотни тысяч пленных итальянцев стали негативным символом слабости итальянской армии. Но проистекало это не от личных качеств итальянского солдата, а от того, что лично ему, итальянскому крестьянину, было не за что воевать с австрийцами. Точно так же боролись и австрийцы (за исключением венгров), о чем остались воспоминания русских современников. Приведем пример. Ноябрь 1914 года, австрийский фронт, свидетельство русского офицера-гвардейца: «К счастью для нас, дивизии противника состояли главным образом из ландштурма старших возрастов и особой охоты к наступлению на нас не проявляли. Выходившие вперед разведчики, высланные от полка, часто приводили с собой небольшие партии этих вполне добродушных ландштурмистов, которые, по-видимому, ничего не имели против того, чтобы кончить войну и поехать отдыхать в Россию».[69]

Обратим внимание на возраст сдающихся. Это были, как правило, солдаты старших возрастов, обремененные семьями и потому, в принципе, не желавшие воевать. Дома их ждали жены и дети. В России тоже добровольно чаще прочих категорий сдавались ратники ополчения в возрасте за тридцать пять — не понимая целей войны, они не желали и умирать. Ополченские бригады в 1915 году показали себя наименее боеспособными соединениями, и иначе не могло и быть. Пополненные зимой 1915–1916 гг. новобранцами молодых возрастов, после своего преобразования в пехотные дивизии 3-й очереди многие из них в Брусиловском прорыве показали превосходные боевые качества (наиболее характерный пример — 101-я пехотная дивизия ген. К. Л. Гильчевского).

Это молодежь, склонная к радикальному поведению, могла вести себя иначе (русская «лихость», берущая корни своей этимологии в термине «лихо» — как преступный умысел правовой системы периода монгольского завоевания Руси). Потому-то приказы командования всех уровней и советовали командирам ставить в первую линию молодежь, оставляя солдат старших возрастов в тыловых службах и резервах. Но и без того, чем далее затягивалась война, тем менее хотелось погибать тем, кто не видел для себя смысла ведшейся мировой борьбы. Офицер-летчик описывал свои впечатления о ходе Брусиловского прорыва следующим образом: «По дорогам — вереницы пленных. Австрийцы идут с песнями и цветами, немцы — в строгом порядке, офицеры отдельной группой впереди».[70]

Иными словами, для многих и многих солдат ряда государств плен воспринимался в качестве временного местопребывания, где можно было бы на законных основаниях (это не дезертирство — воинское преступление против присяги) дождаться конца войны. Как пишет вышеупомянутый ген. С. А. Торнау, «поехать отдыхать в Россию». Это — своеобразный «отдых», что, судя по цитате уже 1914 года, прекрасно сознавалось офицерским корпусом и неизбежно должно было учитываться в ведении боевых действий. Вот он, факт нежелания воевать — идти в плен «с песнями и цветами». Ясно, что понимание данной ситуации военно-политическим руководством каждой из воюющих держав вызывало ужесточение в отношении к пленным.

Вторым существенным фактором громадного количества пленных, даваемых одними странами и, напротив, минимального для других, служил характер борьбы. На Западном фронте установление позиционного фронта наблюдается уже с ноября 1914 года, а позиционная борьба по определению дает минимум пленных и максимум кровавых потерь. На Восточном фронте позиционный фронт устанавливается спустя год — в октябре 1915 года, и в кампании 1916 года русская Действующая армия дает уже впятеро меньшее количество пленных. Точно так же, когда австрийцы держали позиционный фронт в Галиции (Карпаты зимы 1915 года или Стрыпа зимы 1916 года), их потери пленными были сравнительно невелики. Но перевод войны в маневренную плоскость (Галицийская битва 1914 года или Брусиловский прорыв 1916 года) немедленно давал десятки и сотни тысяч пленных. Тем не менее основным фактором данной проблемы, повторимся еще раз, является аграрно-промышленная экономика и крестьянское происхождение основной массы рядовых военнослужащих.